Я прижал Мидж к себе и погладил по голове, сама тишина в лесу успокаивала меня.
— Ты по-прежнему веришь мне, Мидж?
— Конечно, верю, — пылко ответила она. — Просто я не хочу снова так пугаться, вот и все.
Она выглядела такой маленькой и несчастной, что я не удержался от улыбки.
— Я скорее отрежу себе ногу, чем снова доставлю тебе такое беспокойство, — сказал я.
Она фыркнула, но в уголках ее губ заиграла улыбка.
— И где мне взять запасную ногу?
— Здесь где-нибудь найдется склад ног.
Ее стон был таким громким, что с ближайшего куста вспорхнула птица.
— Это ужасно. — Она зачерпнула сухих листьев и бросила в меня. — Это в самом деле ужасно!
Увернувшись и стряхивая мусор с волос, я побежал прочь. Она бросилась за мной, набрав в руки еще мусора, но зацепилась за незаметный сук и обрушила на себя дождь сухих листьев.
Мидж выругалась, а я запрыгал, показывая на нее пальцем.
— Вот, вот, что теперь подумают все эти человечки услышав такое? Разве Энид Блайтон употребляет такие выражения? Разве Кристофер Робин когда-нибудь говорил так с Винни-Пухом?
Я снова увернулся, увидев, как сук, о который Мидж споткнулась, полетел мне в голову.
— Ох ты, ох ты! — проговорил я. — Твой издатель знает об этой твоей отвратительной черте?
— Я доберусь до тебя, Стрингер! Погоди, я доберусь до тебя! — И она стала описывать, что сделает с определенными нежными частями моего тела, когда наложит на них лапу.
Но я оставался вне досягаемости.
— Не верю своим ушам! Разве Гретель говорила так Гензелю? Разве Джилл была так похожа на Джека? Разве принцесса проявляла такой садизм по отношению к прекрасному тритону?
— К лягушке.
— Что?
— К лягушке, а не тритону.
— Что тебе больше нравится, малышка.
Она опять бросилась на меня, и я побежал прочь, слыша за спиной разъяренные крики. Случайные снаряды отскакивали от моей спины, но я легко оторвался от преследования.
Мы уже прошли значительную часть леса, двигаясь вдоль какой-то еле заметной тропинки с еще менее заметными ответвлениями, и внезапно я словно переступил порог между ночью и днем и оказался на открытом месте.
Солнце на мгновение ослепило меня, но, несколько раз быстро моргнув и прикрыв глаза рукой, я обнаружил, что стою на широком покатом лугу. Внизу на фоне продолжавшегося леса стоял большой серый дом — даже скорее дворец.
На двухэтажном здании под крышей с коньком виднелись слуховые окна, а на самой крыше возвышался ряд печных труб, как перевернутые вверх дном сундуки. Вдоль первого этажа шло, наверное, восемь или девять окон, и столько же окошек поменьше — над ними. Я различил широкую лестницу, ведущую к довольно большому входу. Дом не имел крыльца, но дверь обрамляли квадратные колонны и выступающий из стены карниз. До самой прямоугольной площадки перед входом, где не было никаких газонов, простирался луг, а дорога, поворачивающая за угол дома, вероятно, шла через лес к шоссе.
