Сгущались сумерки, на столах в старинных бронзовых канделябрах уже горели бесчисленные свечи. То и дело крохотные язычки пламени мигали, вслед за этим раздавалось злобное шипение, и растопленный воск капал вниз, что заставляло одну из собравшихся в зале персон досадливо морщиться, поскольку стежки ее шитья тут же начинали разбегаться вкривь и вкось. Дважды пересев с места на место, она, наконец, безнадежно вздохнула и убрала шитье в рабочую корзинку, решив вместо него занять пальчики таким прозаическим делом, как вязание. Именно за этим весьма не аристократическим занятием она и коротала время с тем невозмутимым видом, с которым любая уважающая себя особа встречает незаслуженные удары судьбы.
Обстановка зала могла бы служить примером того буйства стилей и направлений, которые были характерны для всего замка в целом, ибо всего лишь несколько находящихся здесь вещей были подобраны с действительно безупречным вкусом. Это великолепный обеденный стол, попавший сюда, вероятно, из какой-нибудь монастырской трапезной, и несколько резных дубовых стульев с деревянными сиденьями — единственные предметы, хоть как-то соответствующие средневековому замку. Вся остальная мебель никак не вязалась между собой, представляя хаотичное смешение различных стилей и эпох. Особенно это касалось современного и невообразимо уродливого углового столика с мраморной крышкой и бронзовыми ножками в виде голов грифонов. Вход украшали рыцарские доспехи эпохи раннего средневековья, а по стене над массивной каминной доской были в беспорядке развешаны щиты, пики, алебарды и пищали. Среди всего этого великолепия помещался написанный в полный рост портрет последнего эрла — сей достойный дворянин был изображен небрежно прислонившимся к своему боевому коню. На заднем плане художник несколькими мазками изобразил поле битвы, где глаз зрителя приковывала к себе фигура распростертого на земле воина, и дым, поднимавшийся над жерлами бесчисленных орудий.
Из пятерых людей, собравшихся в Парадном зале в ожидании появления нового эрла, лишь одна особа, казалось, отдавала себе отчет в том, сколь затруднительно положение, в которое они все попали. Но она и не думала жаловаться, а лишь молча отодвинула кресло подальше от камина, чтобы жар горевших поленьев не опалил ей лицо, и накинула на плечи шаль, поскольку из холла тянуло холодным воздухом.
Поставив ноги на маленькую скамеечку, вдовствующая графиня восседала в кресле с поистине царственным видом, высокомерно не обращая ни малейшего внимания ни на сквозняки, ни на собственного сына, Мартина, который с унылой физиономией глядел на огонь, время от времени ковыряя каминными щипцами горящее полено. Так же не замечала она и мистера Теодора Фрэнта, стоявшего возле стола, и преподобного Шаплэна, безмолвно застывшего в кресле по ее левую руку.
