— Николь, девочка моя, — мягко сказала она. — Если ты отправишься на континент воевать против Наполеона, то станешь одинокой и несчастной, как, возможно, и все люди.
— Я поступлю в солдаты, — начала было Николь, но графиня покачала головой:
— Ты будешь там чужой! Чужакам… всегда очень трудно.
— Меня поддержит Томми! — запальчиво заявила Николь.
— Серьезно? Ты считаешь, что он обрадуется, увидев тебя возле своей палатки в солдатских сапогах и амуниции? Думаешь, ему легче будет выполнить свой воинский долг, когда придется беспокоиться о тебе?
— Это не имело бы значения для… — Однако Николь замолчала. Она никогда раньше не задумывалась, как повлияет ее решение на судьбу брата. Внезапно девушка поняла, что Томми не одобрит ее намерений. Он горячо любил ее, и у них, как у близнецов, было много общего, но между тем он оставался мужчиной, а она женщиной. Появись она во Франции, и ему пришлось бы выслушивать бесконечные насмешки товарищей. — О Господи, ну почему я родилась женщиной!
К ее удивлению, мадам печально кивнула.
— Я знаю, — сказала она, — жизнь чудовищно несправедлива. Мужчины захватили в ней главные роли. А что остается нам? Рожать и вести хозяйство, следить за тем, не поехала ли петля на чулке и не подгорело ли мясо.
Николь неожиданно для себя захихикала.
— О, вы очень точно выражаетесь, — заметила она.
— Разумеется, ни одна умная женщина не может согласиться с существующим разделением забот и удовольствий, якобы закрепленных по замыслу Божию. — Мадам заставила Николь сесть рядом с собой за стол и, понизив голос, продолжила: — Перемены возможны, но они происходят медленно.
— А вы надеетесь на них? — спросила Николь, затаив дыхание.
— О да!
— А миссис Тредуэлл?
— Ты видела ее дочь? Что ты о ней думаешь?
Николь помолчала, а потом ответила:
— Наверное, любая мать будет рада тому успеху, которого достигла графиня Ярлборо.
— Есть большая разница, — заметила графиня Д'Оливери, — между успехом и счастьем. — Мадам потянулась за сахарницей. — Итак, я думаю, что должна найти тебе нового наставника по фехтованию.
— Не вижу смысла, — пробормотала Николь, — ведь я никогда не пойду воевать с Наполеоном. Видит Бог, ни один мужчина не отнесет умение обращаться с рапирой к числу моих достоинств.
— Мужчины во многом такие же жертвы обстоятельств, как и мы. — Судя по удивленному выражению лица Николь, это заявление вызвало у нее недоверие. — Ты в этом сомневаешься? Что ж, ты еще очень молода. Если бы ты знала, скольких несчастливых мужей я видела! Однако вернемся к нашим делам. Я считаю, что тебе следует продолжать занятия фехтованием. Можно мне позаботиться об этом?
