Я застонала:
— Дядя, боже милостивый! Зачем?..
Дядюшка Филипп старался высвободить руку, привязанную к колокольчику, в чем я ему изо всех сил препятствовала, так как тот снова раззвонился бы. Какие-то веревки болтались у меня под ногами, я посмотрела, куда они ведут. Одна, естественно, тянулась от двери к колокольчику, вторая соединяла дядю Филиппа с дверной ручкой, а третьей веревкой дядя был привязан к растреклятому раритету. Я поискала взглядом ножницы, поскольку узлы впечатляли.
Дядя бормотал какие-то объяснения:
— Видишь ли, девочка моя... Столько подозрений... Я хотел лично... Бабушка... Нужно было... Ну, в общем...
— Не шевелите пока рукой, дядя, — в отчаянии взмолилась я. — Сейчас все это обрежу.
Нужно вас оторвать от дверной ручки.
Однако ножниц нигде поблизости не было.
Я вспомнила, что одни лежат в моей спальне, а вторые наверняка у детей, погребены под хламом. Едва я успела найти в кухонном ящике единственный острый нож, как все семейство объявилось в холле.
Первой показалась тетка Ольга.
— Нееееет!!! — страшным голосом заорала она, видя, как я с ножом в руке подскочила к дядюшке Филиппу.
Дядюшка энергично зазвенел.
— Нет, нет! — поддержал он её протест, хотя и совсем другим тоном. — Это не то, что ты думаешь... Я понимаю... Я согласен...
Острый нож оказался скорее тупым, так что мне не удалось выполнить все одним ловким движением. Я схватила верещащий звонок и, перепиливая веревку, — и где они отыскали такие канаты? — вспомнила, что собиралась перед приездом родни наточить все ножи. Точнее говоря, я хотела попросить Рысека сделать это, но, как всегда, забыла.
Остальные путы я пилила уже не так нервно.
В холле все уже были в сборе, последней величественно спустилась по лестнице бабуля. Тетка Ольга держалась за сердце, судорожно глотая воздух; дядя Игнатий пытался её успокоить, хотя и довольно странно — похлопывая по разным местам. Мера эта подействовала, когда он хлопнул её по заднице. Тетка Иза, бросив в пространство «Ну и ну!», застыла у стены в наполеоновской позе. Крестный терпеливо ждал, когда я закончу пилить. Молчание нарушила бабуля.
— Значит, тебя все-таки выпустили, — с горечью сказала она. — Мы поняли, что тебя вызвали, опасались обыска и решили к этому подготовиться. Филипп сам вызвался. Это дело нужно выяснить до конца, и я не потерплю ни малейшей отсрочки.
Отвязав наконец дядю от дверной ручки, я осторожно заметила:
— Но ведь уже поздно, бабушка. Завтра все проснутся невыспавшиеся...
