— Больной?
— Да нет, здоров как кабан, вскрытие показало. Но какой-то он не такой.., не знаю, меня там при этом не было... Отсутствие сексуальных потребностей, может?
— Возраст?
— Сорок пять лет. В самом расцвете сил.
И, как я уже сказал, здоровяк. Несколько старых переломов, идеально сросшихся. Вел упорядоченную жизнь, уезжал редко, имел квартиру в Варшаве, иногда у него бывали всякие разные типы, домохозяйка знает кто, но не хочет говорить...
— А как её фамилия?
— Михалина Колек. Типы — крупные рыбы из высших сфер, прежних и нынешних, никаких друзей, исключительно деловые связи. В кабинет никого не пускал. Михалина Колек, кстати все ещё пребывающая в состоянии истерики, уперлась, что шлепнула его та сучка.
— Какая сучка?
— Бывшая жена. В паспорте у него записано «холост», так что, наверное, разведенный, и тут начинается винегрет. Дело в том, что бывшая жена действительно существует, живет в Заверче, но эта Колек упрямо сообщает варшавский адрес, Рацлавская, шесть. Некая Иза Брант.
У той, которая из Заверчи, с фамилией все в порядке — Ганна Доминик, а в доме шесть на Рацлавской ни на одном этаже никакой Изы Брант нет и в помине...
Бежан наконец-то активно включился в доклад:
— Стой, теперь у тебя винегрет выходит.
Похоже, ты слишком кратко излагаешь.
— Докладываю все, что успел узнать, — обиженно сказал Гурский. — Последние данные по учету населения, да и то лишь благодаря Эле.
— Эта та из техотдела, что торчит на работе, потому что ненавидит свой дом?
— Она самая. Жаловалась на жизнь, пока искала эту Брант.
Бежан понимающе кивнул. Эля для полиции была настоящим кладом, её услугами можно было воспользоваться даже тогда, когда рабочий день давным-давно закончился, правда при одном условии: что вы готовы принять на себя целый поток обид и горестей. Впрочем, слушали её всегда с сочувствием, Эля на самом деле жила в ужасающих условиях — и жилищных, и семейных.
— Ладно, начнем разбираться. Самоубийство сразу же долой, никто не может два раза выстрелить в себя из длинноствольного оружия.
Впрочем, из короткоствольного тоже непросто.
Так что там с кабинетом — крепость, и никто не входил, так? Или все же можно было как-то проникнуть внутрь?
— Исключено, — решительно возразил Роберт. — Я сам там был и все видел собственными глазами. Окно почище стены будет, открывается исключительно изнутри, стекла пуленепробиваемые...
— А если убитый, к примеру, открыл окно, чтобы проветрить, а кто-то взял и залез?
