— Послушайте, Маканна, я вовсе не уверена…
От близости его лица, его дыхания Фриско запнулась на полуслове.
На своих губах она чувствовала его дыхание. Губы Лукаса раз-другой едва ощутимо коснулись ее губ, затем он уверенно обхватил поцелуем рот Фриско.
Губы его принялись работать. В их движениях не было ни грана поспешности, ни малейшего намека на требовательность. Так исследователь, осторожный и опытный, приступает к изучению нового объекта.
Фриско понимала, что следует упереться ему в грудь руками и оттолкнуть. Или самой отстраниться от него. Но этого вот простейшего движения она почему-то и не могла совершить. Собрав воедино всю свою волю, Фриско старалась сейчас лишь воздержаться от ответного поцелуя.
Губы Лукаса намеренно нежно терлись о ее губы, и в этом была некая обольстительнейшая сладость, все более наполнявшая сознание Фриско, ее чувства, все ее существо.
Затяжной нежный поцелуй обладал настолько разрушительной силой, что Фриско опасалась рассыпаться на мелкие кусочки.
Никаких звезд, никаких огней не видела Фриско на внутренней стороне плотно прикрытых век. Напротив, было такое ощущение, что весь мир вокруг остановился и затих, погрузившись в темноту.
Все внутри у нее мелко дрожало, и от этой дрожи, казалось, рассыпаются в пух и прах все ее прежние концепции, все принципы, которыми она ранее так дорожила.
Все оказалось блефом.
Было такое чувство, словно сон и реальность слились воедино.
Ей казалось, что все это происходит с кем-то другим, не с ней. И тем не менее краем сознания Фриско понимала, что с ней, именно с ней. И глупый страх наполнял душу.
Когда Маканна отнял наконец свои губы, Фриско ощутила горечь потери и грусть.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Взгляд Лукаса был строгим, внимательным. По глазам Маканны она догадалась, что он также глубоко взволнован.
— Вот о чем вам следует хорошенько подумать на отдыхе, — произнес он низким и как бы бесстрастным тоном. — И обо мне не забывайте, Фриско Бэй.
Эти слова вновь и вновь вспыхивали в ее мозгу. Из машины Лукас наблюдал за тем, как Фриско пересекла тротуар и вошла в ярко освещенный холл.
Он не сказал — хотя об этом скорее всего и стоило бы сказать — что все время разлуки будет неустанно думать о ней.
Когда она исчезла из вида, Лукас двинулся вперед, и вскоре его автомобиль влился в жидкий поток машин, развозивших в этот поздний час своих владельцев.
По мере того как автомобиль его набирал скорость, у Лукаса все более и более явственно обозначалось чувство утраты, как если бы там, позади, он оставил часть своей души.
