— Что ты сказал? — недоверчиво переспросил Скаддер.
Лестер попытался встать, но тут же со вздохом вновь опустился на пол.
— Я могу вам помочь, — повторил он еще раз. — Да снимите вы с меня эти проклятые веревки, дайте посмотреть, что можно сделать.
— Каким образом? — недоверчиво спросила Черити. — Вы знаете эту машину?
Лестер покачал головой.
— Нет, но я могу разобраться с любой машиной. Мне это как-то удается.
Черити не поверила ни одному его слову. Внезапно она заметила в нем что-то, заставившее ее крайне насторожиться. Осталось только удивляться, почему это не бросилось ей в глаза раньше.
— Я ему не доверяю, — тихо пробормотал Скаддер.
Черити испытывала точно такое же чувство, и все же, подумав, она кивнула и сделала знак индейцу, чтобы тот развязал Лестера. Скаддер удивленно посмотрел на нее и не двинулся с места.
— Развяжите его, — приказала Черити. — Это все-таки хоть какой-то шанс.
Поколебавшись, Скаддер подошел к Лестеру и развязал ему руки.
— Попытайте счастья, — Черити кивком пригласила лейтенанта подойти к ней.
Лестер приблизился к панели управления, некоторое время, изучая, рассматривал приборы, а затем взглянул на экран. Изображение не изменилось. Время от времени из круговерти пурги появлялся какой-то размытый контур и тут же исчезал, иногда изображение покачивалось справа налево, когда «Скороход» переступал своими мощными ногами через какое-то препятствие.
— Ну как? — спросила Черити через некоторое время.
Лестер задумчиво прикусил нижнюю губу, не обращая внимания на все еще сочившуюся кровь. Увидев это, Черити невольно содрогнулась.
— Мне потребуется полчаса, — сказал он. — Как вы думаете, сможете вы столько времени сдерживать их?
— Кого? — спросил Скаддер.
Лестер ничего не ответил. Но не прошло и секунды, как дверь центрального поста содрогнулась от глухого удара, а мгновение спустя в каждом уголке «Скорохода» завыла сирена тревоги.
Каждая полоса удачи когда-нибудь заканчивается, так случилось и с Френчем.
Все началось с воя — пронзительного, вызывающего боль в ушах звука, сперва еле слышного, но постепенно нарастающего и пульсирующего, то затухая, то снова возрастая до тех пор, пока каждая клеточка тела Френча не задрожала, а зубы не принялись выбивать барабанную дрожь. Этот звук нарастал и обрывался, нарастал и снова обрывался в бесконечно монотонном ритме, который становился все более лихорадочным и быстрым, заставляя сердце Френча биться в такт с ним и полностью отключая сознание. Френч, шатаясь и постанывая, пошел по изъеденному ржавчиной коридору, ничего не замечая перед собой. Он даже не заметил, как мимо него, резко дергаясь, пробежало несколько пауков, тоже не обративших на него никакого внимания. Он споткнулся, упал, и свинцовая тяжесть, наполнявшая все его существо, не позволила ему вновь встать на ноги.
