— Это был восхитительный побег, — промурлыкала Люси.
— Я рад, что вы так думаете, Люси.
Его глаза сияли восторгом, он почти влюбился в эту леди, как и его брат. Когда он подрастет, думала Люси, она, возможно, ответит ему взаимностью. Но хоть он ей и был симпатичен, она чувствовала, что у него никогда не будет очарования старшего брата.
Да, она была счастлива в эти жаркие летние дни, а в канун сентября узнала, что ждет ребенка.
Пока живот Люси увеличивался в размерах, эмигранты, обретавшиеся при дворе, ломали головы, чей это ребенок — Чарлза или Роберта. Кто мог поручиться за Люси?
До Люси и до Чарлза доходили эти сплетни.
— Это твое дитя, — сказала она твердо. — Это не может быть ребенок от другого мужчины.
Принц мрачно кивнул в ответ. Был ли он действительно уверен в этом, оставалось только гадать. Он ни за что бы не сказал, что сомневается в ее словах: для этого он слишком галантен, но существовала и еще одна причина — больше всего на свете принц боялся вида женских слез. Они могли расстроить его больше, чем самые дурные вести из Англии. Да и какая разница, чье дитя носит Люси? Принц полагал, что, имея такого рода отношения с матерью, с его стороны будет не по-рыцарски не признать ребенка.
Еще живы люди, помнившие его деда Генриха IV, и они находили поразительное сходство характеров деда и внука — при всей непохожести их внешнего облика. Оба были большие любители по части женщин и превыше всего ставили победу в любовной интрижке. Оба обладали болезненной предрасположенностью смотреть на вещи и обстоятельства сразу с нескольких сторон, оба были отходчивы и отличались славными характерами. Генрих IV был великий воин и еще более великий король. Те, кто рассчитывал увидеть расцвет королевского рода Стюартов, надеялись, что Чарлз унаследовал лучшие качества своего деда по материнской линии.
Было время, когда глубокая меланхолия не покидала принца целыми месяцами. Из Англии приходили неутешительные вести. Получив письма, посланные отцом с родины, принц стал молчалив и замкнут.
Он беспрестанно думал о нежном человеке, не обладавшем, к своему несчастью, терпимостью к мнению других, но несмотря ни на что остававшимся его отцом. Вновь и вновь перечитывал он строки, написанные отцом:
«Преимущество мудрости, коей ты, Чарлз, обладаешь в большей степени, нежели остальные принцы, в том, что ты вступил в годы совершеннолетия уже приобретя опыт утрат и терпения. Ты уже испил из чаши, из которой я хлебнул вдосталь того, что рассматриваю как ниспосланное Богом лекарство, горечь которого обладает целительностью, отсутствующей в удовольствиях наших…»
