Все засмеялись, один Роберт выглядел унылым. С достоинством поклонившись, он сказал:
— Я понимаю значение ваших слов, ваша милость, и при таком соотношении сил мне не остается ничего другого, как отступить.
— Мудрый Роберт! — воскликнул Чарлз. — И поскольку мы заговорили об отступлении, то именно такой приказ я отдаю присутствующим в зале джентльменам.
Последовал взрыв смеха, и джентльмены один за другим вышли из зала, останавливаясь по пути лишь для того, чтобы бросить оценивающий взгляд на Люси.
Люси осталась наедине с Чарлзом.
Так она стала любовницей изгнанного из страны принца.
Она по-настоящему полюбила его; он значил для нее больше, чем все предыдущие любовники вместе взятые, потому что он был больше, чем просто любовником. В нем чувствовалась нежность, трогающая Люси за живое. Он был легок на подъем, искрился остроумием, и если когда-либо не сдерживал обещания, то опять-таки по широте сердца, не имея сил никому отказать.
И все же ее жизнь изменилась с тех пор, как она стала любовницей принца. Конечно, он находился в изгнании, но не переставал из-за этого быть наследником английской короны. Да, его глаза загорались при виде всякой хорошенькой женщины, но он хранил верность Люси. Она стала его главной любовью, и была счастлива. Эти недели, как она сказала сама себе, самые яркие в ее жизни.
Она познакомилась с людьми, чьи имена всегда упоминались с благоговением, оказалась в курсе планов и интриг, затеваемых в надежде взять верх во второй гражданской войне, развязанной в этом году стараниями герцога Джорджа Вильерса Бэкингема. Бэкингем недавно присоединился к принцу и стал его ближайшим соратником. Чарлз рассказал ей, что воспитывался вместе с Бэкингемом: когда старшего Джорджа Вильерса заколол фанатик, Карл I взял детей в свою семью, и лорд Фрэнсис с лордом Джорджем играли вместе с детьми короля. Лорда Фрэнсиса недавно убили — участь многих англичан, а юный герцог убежал из страны, чтобы присоединиться к принцу.
В обществе Люси Чарлз словно раскрепощался. Для него было не так уж важно, что именно он говорил ей — она всегда слушала вполуха. Он невольно улыбался при виде туманной дымки, затягивающей ее глаза в те моменты, когда она кивала головой или выражала удивление даже тогда, когда едва улавливала смысл его слов.
— Ну, Люси, — говорил он, — ты никогда не выдашь мои секреты врагам, по той простой причине, что совершенно не слушаешь меня, когда я делюсь ими с тобой.
