Генриетта с матерью стояли в величественном Соборе Парижской Богоматери. Мать объяснила ей, что присутствовать здесь большая честь. Хотя надежд на восстановление королевской династии в Англии было очень немного, их все же пригласили на коронацию французского короля.
Надежд было мало, но Чарлз скитался по Европе, нигде долго не задерживаясь, пытаясь использовать любой, самый маленький шанс получить помощь от влиятельных монархов, имевших причины не любить лорда-протектора Англии. И всюду планы, планы, планы… Казалось, они никогда не станут реальностью. Тогда он вновь возвращался к игре в кости и своим женщинам. До Франции доносились слухи, что беспутство скитающегося английского двора приобретает беспримерный характер.
Генриетта ловила каждую весточку о нем, мечтая вновь увидеть любимое лицо. Каждый день она просыпалась с надеждой услышать какие-то новости о нем. В любом случае, бездельничая со своими друзьями, он, по крайней мере, не подвергал свою жизнь опасности.
В какой-то момент она нашла утешение своей разлуке с братом в волнующем общении с царственным кузеном. Но недавно все изменилось. Теперь она и ее мать большую часть времени проводили в уединении в Пале-Рояле, Шайо или Коломбо, прелестном домике около Сены, приобретенном Генриеттой-Марией для уединенной жизни. Там приятно было проводить жаркие летние месяцы. Жизнь протекала спокойно и тихо. Генриетта много училась, и ее образованность далеко вышла за рамки того, что требуется для леди ее ранга. Кроме как учиться, делать было нечего. Она еще больше похудела и по-прежнему росла слишком быстро, кроме того, она обнаружила у себя легкое искривление позвоночника. Сказать об атом открытии матери она не решалась: ей не хотелось добавлять новые заботя к бесчисленным горестям и печалям образцовой страдалицы. Генриетта знала, что мать хочет видеть ее полной, с румяными щеками и округлыми формами. Ей, дочери изгнанного из родной страны семейства, оставалась одна дорога — выгодно выйти замуж, но для этого следовало стать цветущей и прелестной, что сейчас казалось ей совершенно недосягаемым.
Иногда на нее находила страсть к работе, и тогда ее наставники и отец Сиприен не могли на нее нахвалиться. Ее знания росли, а ум оттачивался. В перерывах между занятиями она играла на лютне и клавикордах, а также практиковалась в пении. Она стала значительно лучше танцевать, используя «каждый случай, чтобы потанцевать одной или со служанками. Она хотела достичь совершенства, как это удалось Людовику. Ее стройность делала ее в танце особенно грациозной и изящной, а небольшой эффект позвоночника она научилась скрывать платьями, и только самые доверенные из служанок знали об этом недостатке.
