На следующий день в университете только и разговоров было что о "диком процессе" и героическом поступке неизвестного мстителя, вступившегося "прям как у Фолкнера" - за поруганную честь женщины, презрев законы человеческие - "прям как у Клейста" - ради высшей справедливости.
В общежитии к нам в комнату ломились любопытные, и Конь велел мне собираться: "Пиво пить пойдем".
По пути к киоску Ссан Ссанны он только раз открыл рот:
- Ты говоришь, что подсудимый этот даже не захрипел?
- Ни звука. Только хрустнуло что-то.
Заказав четыре пива, мы пристроились за столиком, который лучше других был освещен уличными фонарями. Конь достал из кармана бутылку водки, из другого - химический карандаш, лизнул свою жуткую ладонищу и написал: "Он сюда явится". Я машинально кивнул, боязливо поглядывая на поллитровку. Гена покачал головой:
- Не-ет, брат, сегодня мы с тобой будем говорить на отвлеченные темы, что в переводе на русский означает...
- Напьемся, - мрачно завершил я его тираду. - Я ж не против. Но при условии, что за героя нашего мы пить не будем. Не надо ему почестей и чести, Гена, - что случилось, то и случилось. Не литературь.
Он кивнул.
Первую мы выпили молча и не чокаясь, как на поминках.
- Знаешь, какие дела в основном рассматриваются в судах? - начал Конь, задумчиво жуя корку хлеба, посыпанную серой солью. - Девяносто девять с половиной процентов - мелкие хищения да драки. За весь прошлый год по области - шесть убийств, четыре изнасилования, одно разбойное нападение. На самом деле, конечно, чуть больше, статистику правят, и ты знаешь - кто и почему, но не сильно правят. И вот на твоих глазах серая статистика...
- Мглистая, дымная, серная, - вставил я.
- ...превращается в ад кромешный. Преступник зарезан в зале суда. Милиционер в обмороке, другой - намочил в штаны. И судья хохочет, как какая-нибудь второсортная оперная дьяволесса. Преступник же, поймав на миг судьбу за узду, дышит где хочет, и в эти мгновения он - прав, черт возьми, а мы со своим правом - не правы. Но ведь это мгновения! Разумеется, незабываемые и все такое прочее. Я понимаю, почему ты не хочешь поднимать тост за Сороку. И я понимаю, почему мы с тобой не в силах его осудить. С одной стороны, случился фарс в аду на смех всем чертям, а с другой настоящая трагедия. Количество перешло в качество. И самое удивительное во всей этой истории - свершилась юстиция в том виде и смысле, который нам достался от предков, из темного прошлого. В прошлое не плюют. Тому, кто плюнет прошлому в лицо, оно плюнет в могилу. - Он запнулся, вытаращился: Ты почему не записываешь, брат?
