— В пакете дури на двадцать весел. А то и больше. И сейчас, перед делом, вмажешься. Чтобы руки не тряслись. Можешь забрать.
Пыж, распахнув куртку, засунул пакетик в потайной карман, вшитый в подкладку. И, поглядывая на шприц, сглотнул слюну.
— Кого? — спросил он.
— Хлебореза Цику. И того пидрилу, ну, которого он имеет. Васю Гомельского.
Пыж был похож на альбиноса, который недавно перенес тяжелую операцию и, поднявшись с койки, еще до конца не оклемался. Если бы такой типаж встретился на улице какому-нибудь режиссеру, снимающему фильм ужасов, можно не сомневаться, Пыж получил главную роль без всяких там кинопроб. На такую харю даже грим не надо накладывать, зрители и так испугаются. В свете люминесцентной лампы мертвенно бледное вытянутое лицо Пыжа казалось синим. Серые губы ниточкой, красноватые глаза бешеного кролика. Портрет дополняли узкий лоб дегенерата и острый подбородок.
— Когда, начальник? — голос Пыжа сделался глухим.
— Прямо сейчас, — ответил кум. — Ну, не сей момент, конечно. Перед рассветом. В это время даже солдатня на вышках спит. Сам знаешь, Цика с Гомельским делят на двоих комнату при кухне. Вот ключ от входной двери. А вот этот, с биркой, от комнаты.
Чугур выложил на стол ключи.
— Сделаешь? — спросил он. — Если не уверен, что один справишься, скажи сразу. Я должен знать сейчас.
Всегда сообразительный Пыж неожиданно впал в состояние заторможенности и глубокой задумчивости. Цика и Вася Гомельский — лагерный актив, первые суки на зоне. И вдруг кум приказывает их вписать.
Чугур, пуская табачный дым, наблюдал, как в свете лампы блестит башка его порученца. С молодых лет нормальные человеческие волосы на голове Пыжа не росли, вместо них вылез какой-то белый пушок, глянешь на него и кажется, что зэк нарочно намазал свою лысину медом, чтобы сделалась липкой, и обвалял в одуванчиках. В активистах Пыж не состоял, никаких агентурных расписок не писал и стукачеством не занимался. Этого от него и не требовалось. Пыж числился помощником каптера, выдавая зэкам чистое белье, летнюю и зимнюю одежду и обувку, он не водил дружбу ни с одним из здешних обитателей, всегда оставался замкнутым и молчаливым, будто ему язык опасной бритвой отхватили. Зэки, даже здешние авторитеты, ненавидели и побаивались Пыжа.
Ночевал он не в бараке, а в отдельной комнатенке при прачечной. Иногда, не часто, Паша выполнял деликатные поручения кума, задания, которые нельзя поручить никому, кроме него. Мало того, Бурмистров был одним из тех немногих заключенных, а их на всю зону по пяти пальцам считать, которым кум не брезговал подавать для пожатия свою начальственную руку.
