— Она не болеет, — возразила Дашка, чтобы позлить Парамонова.
— Да какая хрен разница, болеет она или нет, — взвился он. — Сегодня не болеет. А завтра, глядишь, сляжет. И больше не встанет. Это не имеет значения. Ты скажешь перед камерой, что он тебя понуждал, а ты позарилась на деньги. Потому что не видела выхода, тебе надо было выхаживать больную мать. А Воскресенский, сука такая, этим воспользовался. Побольше интима, живописных подробностей. Чтобы люди от экранов не могли оторваться. Такие штуки, сексуальные гнусности, публике нравятся. Усекла?
— Усекла, — кивнула Дашка. — Только одно условие. Принципиальное. Вы меня слушаете?
— Слушаю, говори.
— Говорить я буду, когда повернусь к объективу спиной. Лады?
— Это еще почему?
— Догадайтесь с трех раз. Мне тут жить. А после этой передачи никакой жизни не станет. Сплошное мучение.
— Ладно, — Парамонова так захватила сама идея телевизионной программы, что он готов был идти на уступки. — Покажем по телеку твои фотографии. И скажем, что у нас есть множество других снимков, порнографического характера. Никто проверять не станет. Но показать все эти карточки до единой по телевизору мы не можем. С силу морально-нравственных соображений. У экранов могут находиться дети и подростки. А извращения Воскресенского — это даже не для взрослых. Это настоящая патология сексуального маньяка. Так ведущий программы и скажет. Как тебе идея?
— Ничего. На три с минусом тянет.
— А по-моему, просто гениальная. Если не сказать больше. Главное — это соус, под которым подают горячее блюдо.
— Вам виднее, — согласилась Дашка. — В смысле, под каким соусом что подавать.
— Слушай, такой интимный вопрос, — Парамонов завертелся в кресле. — Ну, если тебе не хочется, можешь не отвечать. Но ты знай: все между нами. Информация из этих стен никуда не выйдет. Короче, ходят слухи, грязные слухи… Ну, что Воскресенский — еврей.
Он снова завертелся в кресле. По физиономии Парамонова можно легко догадаться, что эти слухи он сам и распускает.
— Ну же, я слушаю, — поторопила Дашка.
— Вот я у тебя и хотел узнать. Ты ведь должна быть в курсе раз с ним, — Парамонов пощелкал пальцами, мучительно подбирая нужное слово, не матерное. — Ну, раз ты состояла с ним в близких отношениях. Вопрос такой: Воскресенский обрезанный? Крайняя плоть у него на члене есть? Или как?
— Есть, точно есть, — Дашке очень хотелось испортить Максиму Александровичу настроение, и, кажется, она своего добилась. — Сто процентов, плоть у него на месте.
