— У меня не отберут, — сказала Дашка. — И не зароют. Вы меня плохо знаете.
— Все равно: тридцать тысяч — это нереально. Давай так: пять штук и расчет на месте.
— Мы с мамой живем очень бедно, — Дашка снова потерла глаза и шмыгнула носом, будто собиралась пустить слезу. Слеза никак не выходила. — Пять штук не спасут положения.
— Ладно, иди в коридор, закрой дверь. И жди, когда позову. Надо поговорить с начальством.
* * * *
Дашка вырулила в коридор. Но далеко от двери не отошла. Она слышала, как Парамонов надрывается в телефонную трубку:
— Вот такой расклад, — кричал он, будто разговаривал с глухим. В голосе слышались гневные и презрительные нотки. — Настоящая сенсация, бомба. И когда эта бомба взорвется, от этого черта, в смысле, этого хрена Воскресенского и мокрого места не останется. Вылетит из города, как пробка из бутылки. На всю жизнь урок, да…
На минуту Парамонов замолчал, выслушивая слова своего начальника, затем снова заголосил:
— Вот же сука, — орал он, наливаясь гневом. — Наших девок несовершеннолетних конвертирует. Денег вагон обещает, хорошую работу. В Москве ему шалав мало. Сюда приперся. Да, да… Она хочет тридцать штук. Да, понимаю. Все понимаю. Сделаем. Как два пальца об асфальт. В лучшем виде.
Парамонов замолчал еще на пару минут, положил трубку и, выглянув в коридор, поманил Дашку пальцем. Снова усадил ее на стул и вздохнул.
— Короче, ситуация следующая. Фотографии — это так… Только половина работы. Сейчас босс договаривается с телевизионщиками с местного канала. Надо сделать сюжет в одну программу. Тут нужны высокие связи и бабки немереные, поэтому Гринько этим и занимается. Телевизионщики тоже ломят нереальные деньги. Сейчас шеф сюда перезвонит и скажет, как успехи. Если с этими придурками не получится, могу заплатить за карточки два штукаря.
— А если получится?
— Тогда пешка проходит в дамки, — улыбнулся Парамонов. — Получишь двадцать штук наликом. Десять штук прямо сейчас — аванс. Остальное — когда сделаем интервью для телевидения.
— Только не двадцать, а тридцать.
— И почему ты такая упертая?
Парамонов подскочил, будто в зад ткнули горячей кочергой.
— Ладно, пусть будет двадцать пять. И ни копейкой больше. Это не подлежит обсуждению. Даже заикаться не смей… Короче так. Ты расскажешь перед камерой все, что рассказала мне. Как вы познакомились. Как он тебе денег обещал, то есть хорошее трудоустройство, если ты с ним ляжешь. А ты удовлетворяла все желания этого похотливого кота. Все его извращенные сексуальные фантазии. А фантазии у него — исключительно извращенные. Запомни это слово. Тебе было противно с ним спать, все это делать для него, но вы с матерью живете в бедности. Главное — мать сильно болеет. До могилы один шаг.
