Заместитель начальника колонии строгого режима, в просторечии кум, Сергей Петрович Чугур, поставил на уши всех, и своего лучшего осведомителя Пашку Осипова по кличке Цика, определив для него задачу: любыми способами добыть информацию о предстоящем побеге. И посулил активисту солидный бакшиш. Но все без толку: сучий шепот не был слышен в кабинете кума. Вчера под вечер Цика дал знать, что появились новые данные, раскрывающие план преступления. Кум вздохнул с облегчением и первую ночь за неделю хорошо выспался.
После обеда, закрывшись в своем кабинете, он снова принялся листать дело Кота, испещренное пометками офицеров оперативной части. «Ударил в голову табуретом товарища по отряду, который, по мнению Огородникова, сотрудничал с администрацией ИТУ», «Всадил ножницы в спину бригадира, потому что тот в оскорбительной форме приказал выполнить сверхурочную работу», «Сломал черенок от лопаты о спину дежурного офицера, помянувшего недобрым словом мать Огородникова», «Не снял шапку в ответ на приветствие контролера». Семь дней карцера, две недели ШИЗО, десять дней, неделя БУРа… И так далее и так далее.
За два с половиной года на его заборную книжку не начислено ни копейки, он припухал на подсосе, потому что в ларьке не на что отовариваться, пачку печенья к празднику — и ту взять не на что. Кроме того, Огородникову запрещено отправлять и получать письма и посылки. Он пребывает в колонии уже полных три года, но так ничему и не научился, плевал на здешние порядки. С Котом все ясно — это полный отморозок и злостный нарушитель режима, так и не вставший на путь исправления. Эту тварь исправит только заточка или пуля.
Но полгода назад Кот резко меняет стиль поведения: с той поры он не замечен в нарушениях режима. Мало того, он выходит на общие работы, трудится каменщиком на строительстве склада, и выполняет норму, выдавая за смену полтора кубометра кирпичной кладки, даже в самодеятельность записался, хотя петь не умеет. За полгода правильной жизни он получил четыре письма и две посылки. Кажется, умнеет малый, учится понимать, что почем в жизни. И вот тебе на — задумал побег. Значит, все это время он гнал прогоны, вводил в заблуждения администрацию и товарищей по отряду, добивался и добился послабления режима, а сам тем временем готовился намылить лыжи.
Кум, захлопнув дело, поднялся на ноги. Сидеть в кресле, сделанном месяц назад в столярной мастерской, — сплошное мучение. Со стороны кресло напоминало едва ли не императорский трон, хоть в музее выставляй. Высокая резная спинка, о которую больно облокотиться спиной, жесткая маленькая сидушка, на нее приходится класть кусок поролона. И еще слишком высокие подлокотники, увенчанные мордами оскалившихся львов. Столяр очень старался, одного не учел, сука такая, что на этом троне Сергею Петровичу несколько часов в сутки придется зад канифолить. А задница у него не железная.
