И тут вспомнил. Все. Сразу.
Леха застонал и повалился на землю.
…Москву заносило с самого утра. Небо затянуло сплошным пологом облаков, где взглядом не за что зацепиться, и из этого моря небесной простокваши валились хлопья мокрого снега. Засыпали крыши домов облепляли пешеходов, таяли на тротуарах и на дороге, превращаясь в кашу изо льда и грязи.
В воздухе мешались сырость и тоска, радио несло какую-то муть… Леха протянул руку и отключил автомагнитолу, но легче не стало. Со всех сторон тарахтели двигатели выхлопные трубы выбрасывали клубы сизого пара. Где-то впереди случилась авария, и эта сторона шоссе встала. Длинная цепь машин, конец которой терялся где-то за пеленой снега.
От всего этого странное чувство нереальности, отчужденности от всего этого мира стало еще сильнее.
Прошло уже два месяца, как сменил казенный камуфляж на джинсы и старую добрую косуху. Вот только тот парень что три года назад весело гулял в этих джинсах и косухе по городу — своему городу! — этот парень почему-то никак не хотел возвращаться…
Все вокруг вроде бы знакомое — и все-таки непривычное Странное. Чужое.
Все эти люди вокруг, странно расслабленные, рассеянные… мягкотелые. Равнодушно ползущие куда-то по своей маленькой жизни… зачем? для чего?
Не понять.
Леха вздохнул. Два месяца уже просто так шлялся по этому городу, ничем не занимаясь. Катался на своей старенькой «девятке» куда глаза глядят. Смотрел на этих людей пытался влиться в эту жизнь — и не мог.
Иногда подвозил кого-то — не из-за денег, нет, просто хотелось, чтобы кто-то сидел рядом. Послушать, что они говорят. Чем живут. Проникнуться этой жизнью…
И никак не мог. И еще это чертово простоквашное небо сегодня. И вставшая намертво череда машин… Эх, убраться бы отсюда прочь… От всего этого… Далеко-далеко… Надолго… А лучше — навсегда. В совершенно другой мир… Наконец-то машины впереди сдвинулись с места. Стало свободнее, и Леха тут же выбился в крайний ряд — не ровен час, опять встанут! — и на первом же перекрестке свернул к центру. Справа пошло длинное новое здание: дорогая гранитная отделка, огромные затемненные стеклопакеты, монументальная дверь в два человеческих роста…
И человек, за которого взгляд невольно зацепился.
Мужчина. Вроде бы такой же, как все они, эти люди вокруг — и все же иной, выпадающий из всей этой толпы. Будто бы посреди негатива, где все цвета вывернуты наизнанку, так что сразу и не узнаешь, — вдруг нормальное человеческое лицо, с белой кожей и черными глазами.
