Солнце уже вымазало верхушки сосен перламутром, когда вдруг в кабинет кто-то робко постучался.
Илья сдвинул очки на нос и несколько секунд пялился на дверь в глубокой прострации.
— Я войду? — заглянула Женька, — я на минутку, не буду тебе мешать, — слегка продвинулась она.
На ней был привычный уже халат, из-под которого торчало нечто кружавчатое, розовое.
— Входи, чего там, — разрешил Илья и, стащив очки с носа, принялся сосредоточенно грызть дужку.
Розовые кружева напомнили о том, что ночь прошла совсем не так, как хотелось.
— Я зашла к тебе, а тебя нет, вот и догадалась, что ты здесь, — зачем-то пояснила Женя.
Он кивнул на диван.
— Присаживайся.
— Спасибо. Мне надо с тобой поговорить.
— Говори, — Илья пожал плечами.
— Извини, что я нагрубила тебя сегодня вечером.
— Вчера, — поправил он.
— Что?
— Это было вчера. Я не понял, ты хочешь попросить прощения, потому что была груба или потому что врала?
Она старательно отводила взгляд. Черт возьми, он не может разговаривать с человеком, когда тот не смотрит ему в глаза!
Поэтому Илья встал, придвинулся к ней вплотную и взял ее лицо в ладони.
— Посмотри на меня.
— Я смотрю, — быстро проговорила она и снова покосилась в сторону, — о чем это я тебе соврала?
— Ты сказала, что я тебя раздражаю. И еще тебе не нравятся мои прикосновения. Кто ты после этого, если не маленькая лгунья?!
Он произнес это с таким бешенством, что ее передернуло от страха. Но смолчать в ответ она не могла. Вырвавшись, Женька забилась в угол дивана и бросила оттуда:
— Ты сам лжец!
— Я не врал тебе ни единого раза!
— Ты просто умалчивал правду, — скривилась она. Илья потер виски и опустился на другой край дивана.
— Какую правду?
— Не важно. Теперь не важно. Все равно бы у нас ничего не получилось, — вырвалось у нее.
Она не знала, зачем пришла к нему, зачем не спала всю ночь, зачем сейчас не смотрит на него и говорит глупости, в глубине души все еще надеясь, что он бросится разубеждать ее, поклянется в вечной любви, и тогда все станет ясно и понятно.
Но так бывает только в детстве. Там, где черное и белое не имеют никаких оттенков, там, где радость и горе взахлеб, без оговорок, а будущее четко определено и носит название «прекрасное далеко».
Каких гарантий она ждала? Какие слова жаждала услышать?
Да никаких, вот в чем парадокс.
Больше всего на свете ей хотелось уткнуться лицом в его ладони и задохнуться от счастья. Навсегда или на мгновение не имело значения.
Тогда почему в голове мутится от слез, и сомнения рвут душу в клочья?!
