— Я хотел узнать, Екатерина Федоровна очень занята сейчас в городе? Если нет, то, может быть, она вернется на некоторое время на «Циолковский», чтобы обработать данные и послать некоторые конкретные материалы в Москву?
— Я передам ей вашу просьбу, Олег Борисович, — вежливо пообещал Толмасов, усмехнувшись. Он знал, что Катя, мягко говоря, недолюбливала Лопатина. — Конец связи.
«Когда вернется минервоход, — решил Толмасов, — пошлю его за Катей». Губы полковника скривились, и он снова вздохнул. Это же надо! С тех пор как Руставели и Брюсов уехали на минервоходе, в его, Толмасова, распоряжении осталась единственная земная женщина в этой части планеты, а любовью с ней ему удалось заняться всего-то один-единственный раз. Работы — просто завал.
Вздохнув еще пару раз, Толмасов переключился с канала спецсвязи на частоту, которую советский и американский экипажи использовали для переговоров друг с другом. Он ощутил легкое возбуждение, предвкушая радиодуэль с Эллиотом Брэггом.
* * *
Реатур шагал в погреба по пологому спиральному спуску. Фонари, которые он нес в двух руках, давали куда больше света, чем установленные в нишах ледяные шары, наполненные сверкунами. Хозяин владения похвалил себя за то, что догадался взять с собой чудесные приспособления человеков, испускающие яркие лучи. Он вспомнил, как спускался в подземелье раньше — то и дело спотыкаясь и порой достигая дна гораздо раньше, чем ему того хотелось бы. Иначе говоря, попросту кубарем скатываясь вниз.
Вот и сейчас ледяные шары еле-еле мерцали во мраке — надо наказать молодым самцам, отвечающим за освещение погребов, чтобы они чаще подкармливали сверкунов. «Ничего не делается должным образом, пока сам не проследишь», — с раздражением подумал Реатур.
В погребах, конечно, было темновато, но, по крайней мере, здесь всегда стояла приятная прохлада и лед никогда не таял. Если бы не темень, Реатур с удовольствием жил бы под землей. Ох, как же он ненавидел лето!
— Никогда не мешает немного на что-нибудь пожаловаться, — громко сказал он вслух. — Особенно на то, с чем ничего нельзя поделать.
Реатур на мгновение замер, вслушиваясь в собственный голос, гулким эхом отдающийся в темных коридорах.
Он направлялся в погреба, чтобы проверить запасы каменных инструментов. Поскольку с каждым днем снаружи все больше теплело — проклятое лето! — ледяные инструменты для обработки полей становились хрупкими и начинали таять. Та же история с клинками мечей и наконечниками копий. Именно поэтому в разгар лета местные войны, как правило, не велись. Обычно считалось расточительностью использовать каменное или деревянное оружие: уж очень трудно было его изготавливать.
