– Выбрались из савана, ваше превосходительство? – сверкнул белыми зубами один.
– Именно. – Хадджадж смял рубаху в комок и запихнул в чемоданчик. Ветерок нежно огладил кожу.
– Может ли его величество принять меня? – поинтересовался он у ближайшего дворцового слуги. – Я только что вернулся с аудиенции у Ансовальда Ункерлантского.
Ни словом, ни жестом министр иностранных дел Зувейзы не выдал, что встреча прошла не вполне успешно. Это касалось только его сюзерена.
– Безусловно, ваше превосходительство, – ответил слуга. – Царь ожидает вашего возвращения.
Своего министра Шазли принял в кабинете рядом с тронным залом. Хадджадж низко склонился перед владыкой пустынной страны – который, сними с него золотой венец, мог бы оказаться кем угодно: без одежды трудно определить общественное положение собеседника.
Царь Шазли был невысоким, склонным к полноте человеком вполовину моложе Хадджаджа – недавно ему перевалило за тридцать. Отец его отвоевал Зувейзе свободу; отвоевал – потому что за несколько поколений до того армия Ункерланта прорвалась сквозь пустыню к Бише и страна надолго очутилась в мускулистых объятьях более сильного соседа.
Служанка принесла кувшин вина, чайник и поднос благоухающих корицей медовых пряников. Она была мила; Хадджадж восхищался ею, как одной из украшавших кабинет изящных фигурок слоновой кости, но и вожделения она пробуждала в нем не больше. Нагота, привычная для зувейзин, не распаляла их.
Выпивая с королем под неторопливую беседу, Хадджадж несколько расслабился; назойливое чувство тревоги, преследовавшее его после встречи с ункерлантским послом, отступило немного.
– Так сильно ли Ансовальд торопил тебя сегодня? – поинтересовался наконец Шазли. – Эффективность! – Царь закатил глаза, демонстрируя, что думает об этом словечке, или, верней, об ункерлантском его применении.
– Ваше величество – хуже еще не бывало! – с чувством признался Хадджадж. – Никогда. Он отверг ваш протест с ходу. И больше того – он осмелился на то, чего не делал еще ни один ункерлантец: он усомнился в законности Блуденцкого договора.
Царь зашипел песчаной гадюкой.
– До такой наглости Ункерлант еще не доходил, верно, – согласился он. – Дурной знак.
– На мой взгляд – очень дурной, – признал Хадджадж. – До сих пор нам в отношениях с ункерлантцами везло. Они потерпели страшный разгром в Шестилетней войне и, словно этого им показалось недостаточно, затеяли усобицу. Только поэтому ваш отец – славна будь память его! – смог напомнить им, что мы не забыли, как жить свободными. Ну а после они долго расхлебывали кашу, которую сами и заварили.
