— Прошу вас, садитесь, — указала Корина на низкое кресло. Сама она села в другом конце комнаты на деревянный стул с прямой спинкой, стоявший у окна. Благодаря этому она получила некоторое преимущество, поскольку лучи заходящего солнца били Гамбини в глаза, ослепляя его.
Однако с этим господином такие штучки не проходили. Улыбнувшись над ее наивной уловкой, он с видом благородного джентльмена встал со словами:
— Не могу себе позволить наслаждаться удобным креслом, в то время как вы собираетесь сидеть на жестком стуле.
Гамбини протянул руку, чтобы помочь ей перейти на его место. Ей ничего не оставалось делать, как принять его предложение. Правда, от его руки она отказалась. По дороге Корина попыталась задернуть занавеси, но прикрыть окно полностью не удалось, и теперь ей самой приходилось щуриться от яркого света.
— Вам, наверное, жарко, — участливо осведомился Гамбини. — Сочувствую, но предпочитаю сам контролировать ситуацию, а не принимать то, что мне навязывают.
Корина сидела молча, крепко сжав губы, и всем своим видом говорила: «Ну давай, давай! Делай свое предложение».
— Думаю, прежде всего нам следует проанализировать причины вашего отказа, — примирительно произнес Гамбини.
— А что тут анализировать? — удивилась Корина.
— Есть что, — настаивал Гамбини. — Только состоятельные люди могут позволить себе отказаться от тех денег, которые я вам предлагаю.
— Ах так! — воскликнула Корина. — Вы, кажется, всерьез полагаете, что все покупается и продается. А я отказываюсь продаваться.
— Вам удалось выяснить ситуацию с вашей фирмой?
— Да, оказывается, вы были правы, — неохотно призналась она.
— Ваш дом заложен, не так ли?
— А вот это вас совершенно не касается.
Вот ведь как, и это тоже он разузнал, подумала она. За дом, принадлежавший родителям, удалось выручить не так уж много, а собственность на Лонг-Айленде, куда они переехали вместе с сестрой, стоила значительно дороже, и ей действительно пришлось заложить их новый дом.
— И наконец, дорогая частная школа, — с улыбкой всезнающего человека подвел черту Гамбини. — По-моему, вам приходится нелегко.
Задохнувшись от возмущения, Корина вскочила и выкрикнула, щурясь на солнце:
— Уходите! Какое вы имеете право вмешиваться в…
— В гневе вы еще прекраснее, — прервал ее Гамбини. — Удивительно, как это до сих пор никто еще не влюбил вас в себя? Вам нужна эта работа, Корина. Почему вы отказываетесь?
Он был прав, она не могла позволить вторично отвергнуть его предложение, но чертик противоречия все еще грыз ее душу.
