Забрезжил свет. Какой-то человек сидел рядом и елозил по его лицу мокрой тряпкой. Летягин поперхнулся и чихнул. От содрогания заныло под ухом. Потрогал пальцем – лежит компресс.
– Очухался? Видишь, брат, до чего лирика доводит. Но за трепетную выю не бойся. Рассечения тканей, конечно же, нет – все, как и полагается, сделано с помощью пространственной развертки. Отек, правда, случился из-за сильной тяги. Ничего, не хнычь, рассосется, – человек говорил уверенно и назидательно.
– Кто это меня? И вы-то сами что здесь делаете? – устало, даже безразлично спросил Летягин.
– Кто, кто? Жена твоя Нина тебя же и обработала. А я Трофим Терентьевич. Со мной ты уже знаком. Гиеноподобие, дворнягообразие – помнишь. Я, скажу без излишней скромности, знаток метаформизма. И тебя научу этому ремеслу.
– Не надо мне вашего вампирского ремесла, я не способный!
– Не прибедняйся. Нинуля-то освоила? Освоила, ценный теперь кадр. Только увлекающийся, может и до дна допить. А ты, Жора, кстати, невкусный оказался. Плохо Ниночке стало, подкосились ноженьки, задрожали рученьки, едва успела СОС послать. Хорошо, что я сегодня дежурю. Скорую вызвал, сам прилетел. Врач сказал, отравление жуткое, не ручается, что будет жить. Такое, кстати, бывает, если донор шибко токсичен... Ты там ничего не принимал на грудь?
– На какие шиши? – Летягин правдоподобно похлопал по карману.
– Ну, дело хозяйское, ты ведь у нас уже большой мальчик, и жена – твоя собственная. Мы в семейную жизнь не лезем. Меня вот другое беспокоит – на работу-то пойдешь? Я пиджак тебе зашил и ботинки почистил.
– Мне нечего на работе делать, Трофим Терентьевич. Кризис жанра. Я в свободном поиске. Мне надо за спиртом к тете Маше, а потом за флоппи-дискетками к дяде Васе, а потом в кое-какую контору за программами... Моя собственная продукция не пользуется спросом населения.
– А чего так скромно, Георгий?
– Не берет клиент – одна крупная автосервисная фирма – боится, что мои программы выведут на чистую воду ее гешефты с запчастями. А начальство в моем институте на клиента не давит, потому что не пользуюсь я уважением.
– Это ЗАГОН, – внушительно произнес Трофим, – сейчас пойдем прямо на твою работу и посмотрим, кто тебя там обложил. А дальше все зависит от твоей сознательности. Или поймешь, что ты вампир, или ты – доходяга. И не сегодня-завтра окажешься в ЯМЕ. Я тебе сразу могу сказать – туда попадать не стоит.
– В яму не стоит, – эхом отозвался Летягин, попробовав на вкус слова Трофима. Предательство Нины придало им давящую весомость. А что, если действительно обложили? Обложили не вдруг, а начали это делать загодя, давно, когда он был еще подростком и мечтал смыться подальше от двух деревенских старух: матери и тетки. Туда, где жизнь, где все по-человечески. А дома, ему казалось, не было ничего, кроме тления, которое он видел и в сухих руках старух, и в темных паутиновых углах, и в божнице. Но сейчас он уже понимал, что таинственное, непонятное принимал за смерть, а жизнью ему представлялся слегка прикрытый косметикой распад, который охватил весь его мирок – квартиру, работу, семью, друзей, и вызвал появление вот этих вот «гиеноподобных». Куда теперь? Словно отвечая, заботливый Трофим накрыл Летягина пиджаком.
