Происходи дело в городе, такое тройное знакомство вызвало бы серьезные подозрения. Но в деревне… Все знают всех, ничего странного.
Чагин верхним чутьем чувствовал: старик знает куда больше, чем говорит. Седоголовый был уверен, что при нужде его люди смогут заставить Ворона ответить на любой вопрос. Беда в другом: что именно спрашивать?
— Закончили, Юрий Константинович, — доложил молодой человек в штатском, нарушив раздумья начальства.
— Пошли, глянем, — тяжело поднялся на ноги седоголовый. Он тоже после визита на «болотце» снял камуфляж и переоделся в костюм. Если бы еще можно было так же снять и повесить в шкаф накопившуюся за последние дни усталость… Годы, годы… Когда-то для него неделю-другую спать не больше трех часов в сутки казалось легко и просто… А теперь… Совсем немного ведь осталось… И — один… Теперь — навсегда один… Вдова-невестка — совершенно чужой человек, внучке два года, и уж она-то в один строй с дедом никогда не встанет… И слава Богу…
Он провел ладонью по лицу, словно стряхивая липкую паутину мрачных мыслей. Вошел в горницу уже прежним — жестким, до предела собранным, напряженным, казалось: тронь — и зазвенит камертонно-чистым звуком.
Находки были разложены на обеденном столе.
— Арсенал… — без всякого выражения протянул Чагин.
Действительно, разложенные на столе предметы могли обеспечить Алексу новую прогулку на зону — по статье, карающей за незаконное хранение стреляющих и взрывающихся предметов.
Немецкий штык-нож, обрез трехлинейной винтовки, наган раритетного вида, автомат ППШ — но ни единого рожка или диска к нему не отыскалось. Россыпи патронов — и русских, ко всем наличествующим стволам, и немецких: винтовочных и автоматных. Неровные бруски тротила — самопальные, вытопленные из мин и снарядов. Две мины-летучки — небольшие, от ротного миномета. Здоровенный «блин» мины противотанковой — со следами ножовки (операция по извлечению взрывчатки явно оборвалась на начальной стадии).
Седоголовый аккуратно, стараясь не касаться гладких ровных поверхностей, взял в руки обрез. Вытащил затвор, заглянул в ствол… Металл там изъязвляли раковины, следов нарезки в стволе почти не осталось. Но ржавчина счищена, и пугач хорошо смазан.
Чагин вопросительно посмотрел на человека, считавшегося в его команде специалистом по оружию. Тот пожал плечами:
— Металлолом. Все копаное… Хотя от беды стрелять можно. Без дальности и меткости — но можно.
Седой и сам бы мог сказать то же самое. В оружии он разбирался не хуже своего консультанта — правда, с пролежавшим в земле долгие годы дело иметь не приходилось. Спросил:
