Деревянные опоры рухнули. Спустя секунду рухнул подпираемый ими свод — с грохотом пушечного выстрела.
Когда поднятая обвалом пыль чуть рассеялась, Ворон подошел к заваленному лазу, кивнул удовлетворенно. Между загромоздившими проход большими и малыми обломками и ребенок не протиснется. Хотя, при наличии достаточного времени и желания, расчистить путь можно. Даже в одиночку…
С другой стороны завала донеслись звуки шагов — еле слышные, но слуху Ворона был куда как тонкий. Встревоженный голос Дибича негромко позвал:
— Степашка?! Жив?!
Ворон растянул губы в усмешке и издал хриплый, задавленный стон. Потом еще один, послабее. Потом третий — совсем тихий и оборвавшийся.
«Ехо блахородие» сказал что-то непонятное, не по-русски, — не иначе как матернулся. Вновь зазвучали шаги — удаляющиеся.
Степашка тоже не стал задерживаться — двинулся обратно, по пути тщательно стирая оставленные штабс-ротмистром метки.
* * *
— Merde! [3]— выругался Дибич.
Грохот обвала настиг, когда он медленно, без света, крался по туннелю. Теперь все предосторожности потеряли смысл. Если в пещере кто-то дежурит постоянно — скоро он появится здесь. Штабс-ротмистр поспешил назад, услышал затихшие стоны Ворона — черт, все-таки тот сунулся, все-таки обрушил ненадежную конструкцию… Отвалить многопудовые глыбы и добраться до заваленного Степашки — на несколько часов тяжелого труда, и то без какого-либо рычага исход подобного предприятия казался более чем сомнительным… Причем в любой момент работы сзади мог неслышно подобраться противник.
Ладно, решил Дибич, посмотрим, что там у вас за «церхофь»… Может, и какой-никакой инструмент найдется…
Он быстро пошагал от завала — широко распахнув дверцу фонаря и держа его в далеко отставленной левой руке. Трюк старый, опытного человека таким не обманешь, — но едва ли среди тех, кто играет тут в странные игры, имеются профессионалы тайных войн… Выстрелят на свет — и промахнутся.
При ярком освещении хорошо было заметно, что туннель резко отличается от остальных, по которым довелось сегодня постранствовать Дибичу — стены гладкие, ровные, будто отполированные; сечение — почти идеальный круг. Кто же постарался, вытесывая в камне — пусть и в мягком песчанике — этакую исполинскую трубу? Пещеры, прорытые подземными водами, совсем иного вида…
Впрочем, чересчур глубоко штабс-ротмистр над этой проблемой не задумывался. Шел, напряженно прислушиваясь, вглядывался в раздвигаемую лучом фонаря тьму — готовый ответить ударом на удар, выстрелом на выстрел.
