Некоторое время Эйден молчал и смотрел вперед, не опуская головы, чтоб не видеть Черной Ленты. Жеребец, тоже молча, завалился на койку. Наконец Эйден произнес:
– Думаю, я должен убить Каэля Першоу.
Жеребец пожал плечами.
– Может быть, и так. Но сейчас, по-моему, не лучшее для этого время.
Эйден улыбнулся.
– Ты хочешь сказать, пока я ношу Черную Ленту? Сразу после того, как я уже убил одного урода из «отстойника»? Ничего, придет время, и...
– Ты не убийца.
– Я не был им. Теперь, однако, я, наверное, им стал.
– Среди твоих книг есть одна про человека, который задумывает и совершает убийство и потом не может жить, постоянно терзаясь воспоминаниями об этом.
– Да, я знаю. Но здесь присутствует мораль, а я не очень-то верю книжной морали. Книги неприменимы к нашей жизни.
Жеребец пожал плечами.
– Может, и так.
– А может быть, и нет?
– Как тебе угодно.
– Временами, дружище, ты говоришь загадками.
– Может быть.
Полуулыбка Жеребца заставила Эйдена рассмеяться. Он так и продолжал смеяться, пока его взгляд случайно не упал на шелковую поверхность Ленты. Интересно, это только ему кажется или она действительно затрудняет дыхание, давит на грудь?
– Мы должны отсюда выбраться, – сказал Эйден. – Чтобы наконец заниматься делом, которое...
– Ты велел остановить тебя, когда вновь начнешь оплакивать нашу жизнь на этой захудалой планете.
– Ты всегда...
Его речь прервал оглушительный сигнал тревоги. Репродуктор издавал длинные, режущие слух гудки, и это означало, что базе грозит немедленная атака противника. Повинуясь выработанному годами службы рефлексу, Эйден с Жеребцом бросились к шкафам, где хранилось их боевое снаряжение. То же сделали и другие воины звена.
– Жеребец, – крикнул Эйден, – я думаю, нам наконец предстоит что-то стоящее!
– Не стал бы держать пари.
Временами Жеребец вызывал раздражение, особенно когда оказывался прав.
Эйден был убежден, что даже мебель для вольнорожденных тщательно и с коварным умыслом подбирается вернорожденными. Глядя на экран, который сейчас показывал начало формального объявления Испытания Права Владения, он не мог сидеть спокойно. Пытаясь поудобнее устроиться на желтом пластиковом стуле, он находил все новые и новые шишки и впадины, разместиться на таком стуле с комфортом могла бы только какая-нибудь прямоходящая ящерица. Каждая шишка или впадина была еще одним напоминанием «вольнягам» о том, какое низкое положение они занимают в касте воинов.
– Как тебе удается сидеть на этом? – спросил он Жеребца, который, кажется, вполне удобно расположился на своем стуле.
