Но в конце концов - взбунтовался. Ускользнув от сторожа, которого предварительно напоил, Детуш с пистолетом в руке проник к мосье Ш., когда тот, сияющий и благодушный, с красным лицом и со спокойной совестью, как раз собирался сесть за стол. Выстрелом в живот Эмиль уложил его. После чего, явившись в полицию, без утайки поведал печальную свою историю.
Врачи-психиатры признали Детуша сумасшедшим. Его заперли в Шарантоне, знаменитом парижском сумасшедшем доме, и подвергли насильственному лечению холодным душем и смирительной рубашкой. А мосье Ш., которому врачи спасли жизнь, спустя несколько недель возобновил свои чудовищные пиршества. Естественно, и в Шарантоне Детуш не был освобожден от неосмотрительно подписанного им контракта...
Таково содержание коротенькой, на двадцать - тридцать страничек, фантастической повести, которая хотя и напоминает рассказ "Индекс Е-81", не могла быть написана Ильей Иосифовичем Варшавским. Просто потому, что появилась-то она поначалу на немецком языке4, причем появилась еще в прошлом веке, в 1884 году.
Автором "Проданного аппетита" был... Поль Лафарг. Близкий друг и ученик К. Маркса и Ф. Энгельса, "один из самых талантливых и глубоких распространителей идей марксизма", как назвал его В. И. Ленин в своей речи на похоронах П. Лафарга в 1911 году.
Приступая к "невыдуманной" истории бедолаги Детуша, Лафарг со скрытой улыбкой напоминает в предисловии, что "Шамиссо, Мэри Шелли, Гофман, Бальзак и недавно Безант и Рис сообщали аналогичные случаи". И дальше откровенно иронизирует: "Дело врачей собрать и сравнить эти исключительные факты, которые были установлены людьми, достойными доверия, изучить их и сопоставить с чудесами, о которых повествует религия и которые они (то есть ученые-медики.В. Б.) лишают их сверхъестественного характера..."
Припомнив хотя бы недавно переизданную у нас повесть Адальберта Шамиссо о Петере Шлемиле, продавшем свою тень, или "Шагреневую кожу" Бальзака, или знаменитого "Франкенштейна" Мэри Шелли, не трудно заметить, чем качественно отличается "Проданный аппетит" от фантастических произведений упомянутых Лафаргом писателей. Все они трактовали беды и несчастья своих героев в плане сугубо абстрактной морали. И Шлемиль, и творец Франкенштейна, и герой Бальзака сами виноваты в этих своих бедах и несчастьях: это противоречивая от века человеческая натура толкнула их на необдуманные поступки, повлекшие за собою гибельные последствия...
