— Эдвард мертв, и его желания умерли вместе с ним.
— Но ведь наследник — я, это написано в завещании.
— Этот документ просто смешон, и семейный суд его отменит.
— Вы не имеете права!
— Не тебе учить меня тому, на что я имею право, а на что нет. Я делаю это для блага семьи.
Дэйн посмотрел в окно за спиной тетушки Агаты. Там колыхались деревья, но от этого легче не становилось.
— Подобным шагом вы ставите под угрозу всю нашу семью. Вы не представляете себе последствия своих действий!
— Ни гроша. Ни капли, клянусь Богом. Только через мой труп! — сверкнула глазами Агата.
— Да вы ослепли! — взбеленился Дэйн. Он готов был броситься на старуху с кулаками. — Это же непростительная, ужасная глупость!
Тетушка побагровела.
— Молокосос! Пошел прочь отсюда, с глаз моих. Вон отсюда, пока я…
Не помня себя, Агата схватила свою трость и размахнулась что было сил. Удар попал по чайному столику, чашка с блюдцем разлетелись по полу осколками. Дэйн уже пятился к двери, когда Агата завизжала, призывая охрану.
Вот так Дэйн покинул греческую виллу Агаты.
Переправляясь на лодке через озеро, Дэйн поглядывал назад тяжелым, горящим взглядом.
Значит, против него сплотились старшие крана, и добиться получения наследства он сможет лишь через гражданский суд, а на это уйдут годы.
Дэйн включил музыку. Виолончель. Вилла Агаты отливала белым, и оранжевые крыши сверкали, словно бы освещая весь остров. Колыхалась зелень парка, газон светился изумрудом, и все это было невыразимо грустно.
И Дэйн понял, что запомнит этот момент на всю жизнь, как бы она ни сложилась.
Между тем лодка свернула в канал и вилла исчезла из виду, скрытая стволом большого бука на мысу.
«Так что же, все кончено? Эдварда больше нет! — думал Дэйн. — Ну уж нет, я так просто не сдамся. „Основатель“ должен полететь, и надо действовать немедленно».
Для начала нужно было выкинуть из головы Эдварда, ощутить, что его сила и уверенность больше не прикрывают спину, что от него остались лишь приятные воспоминания.
На ум пришло старинное трехстишие — обращение к системе дыхания корабля:
В темноте, где никто Не услышит зова на помощь, Каждый дышит тем воздухом, Который сумеет сам для себя добыть.
