и минут пять работал с ними в среднем контакте, пока те не загнулись, и наконец встал в свободный спарринг с самим носителем мастерского кушака Евгением Паниковым.
Видимо, тяжелый черный пояс был весьма обременителен, его владелец явно уступал своему сопернику и в скорости, и в силе удара, а когда Титов провел свою «коронку» — два прямых рукой по верхнему уровню и проникающий ногой в солнечное, обладателя шелкового кимоно скрючило. Только минут через пять он перевел дух и якобы в шутку сказал:
— Ну ты и падла, Юрий Федорович.
Титов пожал плечами — входит, кто хочет, выходит, кто может. Потом доброжелательно оскалился и посмотрел на гостя в трусах:
— Не хотите поработать?
Тот улыбнулся вежливо и сделал элегантный полупоклон:
— С вами не могу, вы такой быстрый и жесткий, что-нибудь случится обязательно.
Титову это не понравилось.
— Если что-нибудь случится, то только с вами. Давайте работайте, раз уж пришли, я сильно бить не буду — Не замечая, как усмехнулся Евгений Пани-ков, знавший, видимо, обладателя трусов достаточно хорошо, он придвинулся ближе: — Ну?
Зря он так настаивал на спарринге, совершенно зря. Оказалось, что беспорточный гость двигается быстро и мягко, подобно голодному тигру, и все Юрины удары увязают в его защите, как камни в зыбучих песках. А секунд через тридцать случилось и предсказанное «что-нибудь»: сильным ударом по печени Титова лишили дыхания, а затем, жалея, точно дозированным «маваси» note 21 двинули по голове. Вынесли напрочь. Слава богу, челюсть не раздробили. Словом, как и обещали…
— Здравствуйте, дети мои. — Сарычев разделся и по очереди погладил хищников, прибежавших на звук открываемой двери. В отличие от зверей, супруга его давно уже не встречала, так что, умывшись, Александр Степанович отправился на кухню кормиться самостоятельно .
Жену Сарычава звали Ольгой Петровной. Она была натуральной блондинкой с красивыми ногами и томно-волнительным взглядом серых глаз. Служила она по медицинской части и раньше, в отдаленно-благополучный период своего замужества, кончая, благодарно прижималась к широкой, тогда еще лейтенантской, груди: «Сашенька, родной…» Теперь же все стало по-другому: забьется молча в истоме и, простонав что-то нечленораздельное, сразу повернется к майору хорошенькой попкой. Да, жизнь семейная явно дала трещину. Впрочем, Александр Степанович причину знал прекрасно и даже как-то предложил супруге: «Ну давай приемного заведем, вон сколько сирот развелось при перестройке-то!» Только Ольга отказалась: «Мне мой собственный ребенок нужен». А затем пустила обильную слезу и зачем-то, ни к селу ни к городу, помянула сарычевского геройского родителя. Недобрым словом… И совершенно напрасно.
