— А их скоро станет три? Это что-то новое.
— Я потому так говорю, что Флора вполне сойдет за двух.
— Оставьте ваши гимназические шутки и спускайтесь вниз, помогите мне, пожалуйста.
— Неужто поедем покупать еще один зеленый стол?
— Вы же знаете, сандвичей за пять минут не наготовишь…
Страдальчески вздохнув, я встаю. Не зря говорится — светским удовольствиям предшествуют кухонные муки.
В дверях раздается звонок. Это, конечно же, Ральф Бэнтон, аккуратный и точный, как всегда Он подносит Розмари букет огненно-красных тюльпанов, меня одаряет своей бледной сонной улыбкой и начинает расхаживать по холлу, чтобы не измять в кресле костюм раньше времени. Костюм у него светло-серый, сорочка снежно-белая, и все вместе это хорошо сочетается с его матовым лицом и черными густыми волосами, в чем юрисконсульт, вероятно, не сомневается.
Американец любит франтить, в этом нет ничего странного, но человеку свойственно франтить перед другими, будь то мужчины или женщины, а Бэнтон, насколько я заметил, особой склонности к женщинам не обнаруживает. Это уже странно. Не исключено, впрочем, что он проявляет склонность к мужчинам, хотя такое предположение может показаться вульгарным.
Розмари ушла на кухню, так что Ральф в силу необходимости вынужден начать чисто мужской разговор. А к чему может свестись мужской разговор, кроме денег и сделок?
— Ну, Пьер, надеюсь, вы довольны. Цены на продовольствие растут…
— Верно, — киваю я. — Только чему тут радоваться?
— Вот как? Разве вас не радует то обстоятельство, что вы будете продавать дороже, чем было до сих пор?
— Нисколько. Покупать ведь тоже придется дороже.
— Но у вас, вероятно, есть запасы…
— Боюсь, вы путаете меня с кем-то другим, Ральф. Я из тех горемык-торговцев, которые покупают сегодня, а завтра продают. И если завтра продать не удастся, им не купить послезавтра.
Он, как видно, собирается сказать, что я скромничаю или что-то еще в этом роде, но в дверях снова звонят, и я вынужден пойти встретить Флору. Вот это женщина! На ней светлый костюм из шотландки и белая гипюровая блузка, едва удерживающая ее пышные формы.
— Вы сама весна, Флора…
— Стараюсь оправдывать свое имя, мой мальчик, — скромно отвечает она. И, по-матерински пошлепав меня по щеке, добавляет: — Глядите на меня, глядите… Пока не появилась Розмари и не надрала вам уши.
В это время, как и следовало ожидать, на пороге расцветает Розмари и звучат ее взволнованные слова:
«Ах, наконец-то, дорогая!», затем ответное приветствие Флоры: «Рада вас видеть, милая!», но щедрое сердце Розмари не может этим ограничиться, и она изрекает: «А костюмчик ваш — просто чудо!» Это уменьшительное как бы подчеркивает, что костюмчик вполне способен вместить всех четырех партнеров по карточной игре. Но Флора тоже не остается в долгу:
