А таких долот штук пять-шесть нужно. Да разного размера. К ним грузил разных. Чтоб удар достаточно сильным выходил. Да лезвия калить надо. Хорошо калить. Крепко. Надежнее, чем мечи. Камень — это не кольчуга. А выщербится долото, что, за новым от самого Лесогорья в стольный Фан-Белл нарочного слать?
Вот и мучился Ойхон. Ходил от мастера к мастеру. Объяснял, рисовал, доказывал. А жнивец вот-вот начнется. Меньше седмицы осталось.
Наконец кузнец, кажется, что-то уразумел. И не просто уразумел. Проникся идеей. Даже предложил края долота, что по стенкам скользить будут, скруглять маленько по форме лезвия секиры. Мудрая мысль. Рудознатец, еще мгновение назад мысленно распекающий на все корки тугодумного собеседника, теперь был готов расцеловать его. Вот повезло, не обманули слободские! Умница кузнец. Хоть и немного туго соображает, зато уж как придумает!
Радостно попрощавшись с кузнецом, оставив положенный задаток, Ойхон двинулся в обратную дорогу. Из гремящего, звенящего кузнечного ряда, пропахшего горячим металлом и угольной гарью, через чинный ряд бронников, плетущих изящные кольчуги, в провонявший собачьим дерьмом ряд кожевенников.
Проходя мимо пристани, мастер невольно замедлил шаг, вдыхая привычный с детства запах просмоленных досок и гнилой рыбы.
Привязанные пеньковыми канатами к прочным столбам, стояли широкие, круглобокие струги веселинов, на которых привозили в Фан-Белл рожь, коноплю, горшки да кувшины. Натужно шли вверх по течению Ауд Мора тяжело груженные суда — где на веслах выгребали, а где и приходилось бородатым крепышам выбираться на сушу и тянуть речного коня на себе, по колени влезая в мягкую прибрежную почву. Струною звенели тогда прочные веревки, и разбегалась из окрестных лесов дичина, напуганная слаженной песней бурлаков. В последние годы перевозить товар вверх по Отцу Рек становилось все более опасным. И не столько из-за разразившейся войны с сидами, сколько из-за лихих людишек, в изобилии разгулявшихся по Левобережью. Однако выбирать веселинам было не из чего. Обратно, в привольные приречные луга и широкие долины Повесья, струги шли легко. Везли с собой железную крицу — продолговатые чурки ноздреватого, рыхлого металла, меха — соболя да куницы, медведи да рыси, мед и воск арданских бортников. А самое главное — мечи, топоры, наконечники к стрелам и копьям, кольчуги, ценившиеся у наездников-веселинов чуть ли не на вес золота.
Чуть дальше стояли три лодьи, принадлежавших короне Ард'э'Клуэна. Узкие, двадцатичетырехвесельные речные ястребы. Если грузовые суда в складывающихся десятилетиями торговых взаимоотношениях двух монархий принадлежали Повесью, то охрана голубой дороги была возложена на арданов. Охочие до боя, злые бойцы, подчинявшиеся только своему командиру — Брохану Крыло Чайки — да королю Экхарду, патрулировали попеременно на вертких остроносых лодьях широкий плес и заводи Ауд Мора от гор Гривы до Восточной марки Трегетрена.
