Охотник не колебался ни мгновения, беря прицел, упреждение и поправку на ветер.
— На! Получай, сука!..
Пухлые губы, которым скорее пристало петь баллады под неспешное бренчание скальдовой лиры, чем выкрикивать боевые команды, не замедлили с ответом:
— Марух, салэх! Сдохни, мразь!
Две стрелы — одна длинная, вырезанная из доброго орешника, крашенная соком брусники на удачу, другая короткая, граненная искусным кузнецом перворожденным, — вылетели одновременно.
Стрела охотника скользнула сиде по виску, прокладывая вскипевшую кровью борозду, рванула прочь с головы койф и вязаный подшлемник.
— Феанни! — Белоголовый сид заставил своего коня в два прыжка преодолеть расстояние, отделяющее его от Мак Кехты.
Она не ответила, неотрывно следя за медленно заваливающимся в распахнутый дверной проем стариком. Толстый черенок бельта едва виднелся из складок одежды ровнехонько посреди груди.
— Баас салэх. — Жестокости улыбки ее позавидовал бы лютый стрыгай. — Смерть мрази.
— Феанни! — Подскакавший подхватил поводья коня Мак Кехты и рванул его в сторону. — Кровь течет! Перевяжи…
— Оставь, Этлен, — устало отмахнулась сида. — Я уже давно не ребенок. Командуй лучше…
Дверь за убитым стариком захлопнулась. Узкие окна настороженно глядели во двор, за каждым дрожал изготовленный лук. На подворье продолжал корчиться от ужаса и боли Харран. В двух шагах от него замер убитый сид. Совсем еще мальчишка по меркам перворожденных.
Этлен все же оттащил свою повелительницу за пределы досягаемости охотничьих стрел. Протянул платок.
— Уйми кровь, феанни. Для меня ты всегда останешься маленькой девочкой, если будешь лезть очертя голову туда, где прекрасно могут обойтись и без твоего самострела.
— Не все ль равно, Этлен?
— Не все равно, — отрезал воин. — Я здесь для того, чтобы с тобой ничего не случилось. Я был щитом твоего ярла, а прежде того — его отца. Если с тобой что-то случится, мне останется лишь одно — упасть на меч.
Фиал уж открыла рот для резкой отповеди, но слова, готовые сорваться с уст, замерли сами собой. Сколько раз этот суровый, обычно немногословный боец спасал ее жизнь? Прикрывал собой, отводил вонявшую конским потом и немытыми звериными телами салэх смерть. И не требовал никакой иной награды, кроме права в очередной сшибке опять подставить седую голову под падающий на ее шею клинок.
Мак Кехта прижала тонкий, вышитый птицами и цветами платок к виску. Зашипела сквозь зубы. Неглубокая рана, скорее царапина, саднила немилосердно.
