– Круто!
– Слушай дальше! Мои пацаны начали ставить стекло, а клиент, сука, взял и передумал! Пришлось заделывать дыру.
– А что так?
– Мне тоже было интересно это выяснить. Я потом как-то разговорился с ним, сходили в бар, ёбнули немного винца. Богатый оказался парень – таможенник, сука, с Хоргоса. Так вот, он сознался, что у него есть враги. Ему стало казаться, что пока он будет расслабляться на унитазе, какой-нибудь снайпер хлопнет его через окошко!
– Да ты что-о-о?! – Смольников загоготал от всей от души. Впервые за вечер ему стало по-настоящему весело. Довольный произведенным эффектом, Омаров приоткрыл окошко и сплюнул.
– А ты понял в чем суть, Смола? – спросил он, внезапно посмурнев. Такова была особенность воздействия водки, когда человек резко, буквально за доли секунды, переживает смену настроения. Был грустным – стал веселым, был веселым – стал серьезным. От вина или пива так не бывает, там все идет плавно.
– Понял-понял! – закивал головой Смольников, пытаясь отдышаться после смеха. В глазах слегка рябило от выпитого, окружающие предметы стали выглядеть мягче и объемнее.
– Ну-ка скажи! Заодно проверим, есть ли у нас с тобой взаимопонимание...
– Ты, Жантик, хотел сказать, что какой толк от бабла, если человек даже на унитазе ерзает, как на табуретке! Я правильно тебя понял? – Смольников испытующе посмотрел на товарища. Водитель такси оглянулся на них, давая понять, что следит за разговором.
В ответ Омаров неопределенно покачал головой:
– Будем считать, что почти угадал!
31 час до инфицирования
Через полчаса они были на месте. Квартира Маши оказалась довольно просторным жилищем, под завязку набитым молодыми людьми. Смольников втайне почувствовал какое-то неудовольствие оттого, что вместо интимной приватной встречи с женщиной, Омаров подсунул ему чужую шумную гулянку.
Но, присмотревшись, понял, что никакой гулянки не было и в помине. Люди здесь просто жили. На балконе сушилось белье, кто-то красил волосы, стоя перед зеркалом, кто-то смотрел телевизор. Огромная пятикомнатная квартира была заселена студентами и студентками, и очень напоминала обычную веселую городскую общагу.
Говорили здесь в основном на казахском, из магнитофона надрывалась модная нынче Кенже Аникеева. Мариам на поверку оказалась высокой стройной татаркой лет тридцати пяти. Наверное, она никогда не рожала, потому что в ее годы иметь такой узкий девичий таз могла позволить себе только бесплодная женщина. В общем, хозяйка квартиры понравилась Смольникову, даже с поправкой на недавно раздавленную бутылку.
