— У первого клона болезнь не развилась?
— Нет, но он умер совсем молодым. Он бы обязательно заболел, если бы прожил достаточно долго. С вашим генетическим кодом и особенностями иммунной системы иного и быть не могло.
— Ладно, — кивнул Найтхаук. — Следующий вопрос: почему мне под сорок? Мне… ему… шестьдесят один.
— Мы могли воссоздать вас в любом возрасте, — ответил Эган. — Но решили, что тридцать восемь лет — оптимум. Сейчас вы в расцвете сил.
— В двадцать два я был проворнее и сильнее.
— Избыток гормонов — серьезный минус, — вставил Диннисен. — И пример тому — первый клон. Нам нужен Вдоводел, а не тестостероновый мальчик.
— Понятно. Теперь перейдем к главному. Что случится со мной после того, как я заработаю достаточно денег для поддержания его жизнедеятельности?
— Вы получите документы на другое имя, это обязательное условие, чтобы сохранить за настоящим Найтхауком его капиталы, и будете жить долго и счастливо. Никто не перепутает вас, поскольку он провел в Глубоком Сне больше ста лет.
— А как насчет моей эплазии?
— Если наука вылечит его эплазию, она справится и с вашей, — ответил Эган.
— А уж с вашими способностями деньги на лечение вы заработаете довольно быстро, — добавил Диннисен.
— В какую сумму обойдется лечение?
— В ближайшие несколько лет — в полмиллиона кредиток. Через десять лет — в сто тысяч. Через двадцать пять мы будем делать прививки за десять кредиток.
Найтхаук долго молчал: Потом повернулся к Диннисену, и под взглядом его почти бесцветных глаз адвокату стало не по себе.
— Знаете, что я об этом думаю? — спросил Найтхаук.
— Что?
— Я думаю, что из вас так и прет дерьмо.
— Простите?
— Я, может, и отстал от жизни на сотню лет, но помню, что галактика очень велика. И во Внутреннем Пограничье можно найти несколько тысяч убийц и охотников за головами. А во Внешнем и в Спиральном Рукаве и того больше.
— Что-то я не улавливаю ход ваших мыслей, мистер Найтхаук.
— Если тот, кто оплачивает мои услуги, тратит столько времени и денег на клонирование Вдоводела, вывод отсюда только один: мои шансы на успех практически равны нулю, и я не протяну и недели.
— Он хотел лучшего из лучших, — ответил Диннисен, не решаясь встретиться взглядом с Найтхауком. — Это вы.
Найтхаук вновь надолго замолчал. Наконец он обратился к Эгану.
— Дайте мне что-нибудь острое.
— Острое? — переспросил Эган.
— Нож, скальпель, что-нибудь в этом роде.
Эган порылся в карманах, но ничего не нашел.
— Обойдемся, — махнул рукой Найтхаук и, подойдя к выдвинутому ящику, прижал большой палец к кромке. На коже осталась длинная царапина.
