Словно ошалевшие светофоры, по стенам мигали фонари подсветки. Кто стоял, кто сидел, все ждали.
— Да пошли они знаешь куда?!
Трубач взял трубу и подошел к микрофону.
— Я тебя предупредил, — сказал он. Барабанщик дал счет.
— О, Сюзи Кью! — истошно запел Леха Ставицкий. — Бэби, аи лав ю!
В зале завизжали и бросились истязать пол, который привычно стонал и прогибался.
Сероглазая танцовщица аккуратно подергивалась рядом со сценой, покачивая бедрами, сферические очертания которых угадывались под черными брюками с вышитым на клеше цветком. Это был некий тюльпан, некая хризантема или георгин, некий ручной работы костерок, пожар от которого метался в ночи клеша. Он давал надежду! Он полыхал лепестками, окружившими хворост тычинок и пестиков. На нем можно было сварить уху, сжечь Джордано Бруно, сгореть самому, говорить возле него про любовь и предаваться ей…
В зале появилась рыжая башка верзилы. Она парила над танцующими, словно игрушечное солнце из папье-маше с красными завитушками протуберанцев. Рыжесть его была противоестественна, рыжесть, которая предполагает простодушие, склонность к выпивке и, кажется, ирландскую кровь, не шла к его окаменелому подбородку и косящим глазам. Хотя выпить он, по-видимому, любил.
Во втором антракте Леха продолжил задушевный разговор с сероглазой танцовщицей.
— А вы еще приедете? — спросила эта белокурая газель, этот ветерок весны, солнечный зайчик, выскальзывающий из горящей лужицы зеркальца. Так думал про нее Леха Ставицкий.
— Да, Люба! — отвечал он. — Мы еще приедем много раз, Люба, в замечательный ваш поселок, где дивны ландшафты…
— Когда это ты успел наклюкаться? — хихикнула танцовщица.
— Из бокала любви! Из него я цистерну готов выпить!
— Ой! Только смотри, наши всегда к музыкантам привязываются.
Они говорили в антракте, и Леха не видел, как рыжий верзила стал обрастать другими верзилами. Верзилы угрюмо метали молнии своих взглядов в Леху, но тут антракт кончился.
Трубач сидел, насупившись, возле барабанщика, когда Леха поднялся на сцену.
— Я не мальчик, — прохрипел трубач прокуренными связками. — Я приехал сюда получить червонец, а не потерять зубы.
— Какие зубы! — фантазировал Леха. — Ты со своей трубой вообще как архангел.
— Ну вот… — рассердился трубач, а басист и барабанщик рассмеялись. — Я сваливаю в город. Будем считать, я половину отыграл. С вас пятерик, и покедова.
Трубач схватил трубу и пробрался к выходу.
— Вася, ты не прав! — примерно так бросил вдогонку Леха.
