— Как ты поступишь, Марк?
Занятый своими мыслями, он едва слышал ее голос.
— Я соглашусь с любым твоим решением, — сказала она. — Но ты должен решить сейчас.
— Я надеюсь…
Его голос сорвался, и он начал снова:
— Я надеюсь, у тебя в номере найдутся успокаивающие таблетки, Лора?
Теоретически — удобней всего было бы спать в общежитии, питаться в столовой и пользоваться общей ванной. Но на практике была острая необходимость в уединении. Каждая квартира имела все удобства. Жители Авроры не ходили в гости без предупреждения. Более того, Лорейн подверглась бойкоту большинства жителей. Фрезер был готов ко всему.
Тем не менее его нервозность возрастала. Ее апартаменты состояли из спальни-гостиной, крошечной кухни и душа. Он почувствовал себя в ловушке.
Кроме того, не было табака, и его живот бурлил от недостатка пищи и психотропных препаратов. Их надо было экономить для грядущих испытаний.
Они провели свою первую «ночь» в разговорах, не требующих ответов, пока усталость не сморила их. Он плохо спал из-за непривычно малой гравитации в каюте.
После завтрака Лорейн отправилась на службу, и Марк приступил к делу.
Он должен был стать автором плана, — какого бы то ни было. Голова Лорейн была занята в основном «балансированием на канате». Некоторое время Фрезер мысленно находился за перевалом Гленна. К этому времени Хоши уже должен был вернуться домой и передать Еве письмо. Командир опротестовал решение Фрезера, назвав его лунатиком, и настаивал, чтобы с Лорейн отправился человек помоложе.
— Нет. Боюсь, что нет, — сказал Фрезер. — Видишь ли, те парни, которые прошли подготовку и инструктаж для полета на «Олимпии», теперь недосягаемы. Один из них находится в заключении за нападение на космонавта, а другой неизвестно где. Мы не должны подвергать себя излишнему риску, не правда ли? В случае погони судно может уйти, погрузившись в атмосферу Юпитера. Это ситуация, с которой обычный пилот не справится. А на Земле мне приходилось управлять погружаемыми объектами.
«Олимпия» спроектирована на базе сухопутного батискафа. Он пожал плечами.
Нервное подергивание щеки красноречиво говорило о его чувствах. — Мне чертовски жаль, что я не могу подыскать тебе замену. Если твой проект осуществится, то меня перевыберут.
На прощание Хоши долго смотрел на него, прежде чем сказал:
— Ну, ладно. Что бы из этого ни вышло, я завидую твоему сыну.
— Поймет ли Ева?
Она казалась такой далекой. Дела вытесняли воспоминания о ней.
