Васька прошел с Лизой мимо него, будто и не заметил. Но он-то знал, что Головин был обижен на своего друга. Он пошел сзади, шагах в десяти, не решаясь подойти и заговорить.
А на улице их уже ждала толпа во главе с Санькой Рябым.
— Идет! Враг народа идет! — послышались голоса.
Рябой подскочил к Ваське с перекошенным от злости лицом.
— А, сволочь! За сколько Родину продал?
Ваську сбили с ног и долго пинали. Лиза пыталась вмешаться, остановить это побоище, но разъяренные парни не обращали на нее никакого внимания. А он вообще не стал вмешиваться. Что-то не пускало его. Ни помочь не мог, ни присоединиться к другим. Молча отвернулся и побрел домой, на ходу размазывая слезы. Детство закончилось, начиналась взрослая жизнь, жестокая, со своими законами…
Лиза поздно вернулась домой. Пока помогла Ваське добраться до дома, пока обмыла ему разбитое лицо, смыла кровь, сготовила ужин, прошло много времени. Добралась до дома, когда уже было темно.
Осторожно прикрыв за собой дверь, она хотела незаметно проскользнуть в свою комнату. Не тут-то было… Вспыхнул яркий свет, и она увидела отца. Как всегда пьяного…
— Ну, и где ты была?
Она подумала, что нет смысла врать.
— У Васьки.
— Так…
Отец подошел к ней. На его руку был намотан ремень.
— А ты знаешь, что он — сын «врага народа»? Ты понимаешь, что всех нас губишь?
— Иван Андреевич — не «враг народа»! Ты же его давно знаешь, пап! Неужели ты веришь во все это?
Отец не ответил. Только сказал:
— Приходил секретарь райкома комсомола товарищ Звягинцев. Рассказал о твоем недостойном поведении на собрании, просил провести разъяснительную работу… Что будем делать? Сама завтра покаешься в своих ошибках или?..
— Но пап!..
Отец кивнул головой.
— Понятно. Значит, будем проводить разъяснительную работу. Подымай подол!
— Нет! — твердо ответила она. — Это ты раньше мог измываться надо мной и мамой! Теперь все! Не позволю!
Его глаза налились кровью. Наотмашь, сильно он хлестанул ее по лицу.
— Ах ты, сучка! Отцу перечить? Я тебе покажу и Ваську, и комсомольское собрание, и как родителей не уважать! Курва! Тебе наплевать на нас? Этот придурок попал благодаря своему языку, и ты хочешь? Убью, гадина!
Так он приговаривал, хлеща ее по разным местам. Было больно, но она мужественно стояла, не уворачиваясь от ударов, чем приводила отца в еще большее бешенство, хотя самой было до смерти страшно. Она помнила, как он избивал мать по вечерам, когда напивался с одним из своих дружков.
