— Слыхали, ребята, я на днях женюсь, — с некоторой гордостью признаюсь я.
«Ребята» оживляются и принимаются незаметно подпихивать друг друга локтями, похоже, один я не слышал о грядущей свадьбе.
— И на ком, если не секрет?
— На Жанетт, — признаюсь я скромно.
— Достойная девушка, — авторитетно заявляет один.
— Это точно, — поддерживает второй.
— Выпьем? — невинно предлагаю я.
— Ну, раз ты угощаешь, мы не откажемся.
— Ради свадьбы я личного бочонка бренди не пожалею, весь выставлю. Ну а вам, как первым, сказал, налью прямо сейчас.
Я копаюсь в мешке, якобы разыскивая фляжку. Добавить опия в бренди в царящей полутьме дело нехитрое даже для ребенка. Не проходит и пяти минут, как молодые люди отключаются.
— В здоровом теле — здоровый сон, — одобрительно киваю я.
Трофейным ножом рассекаю сыромятные ремни, которыми связан пленник. Минут десять растираю ему руки и ноги, пока не восстанавливается кровообращение и рыцарь не приходит в себя настолько, что может двигаться.
— Выведу тебя за пределы лагеря, а там — как знаешь, — бросаю я пленнику.
Тот кивает и первым делом тянется к оружию. Что значит рыцарские рефлексы: без острого колюще-режущего предмета человек чувствует себя, как мордой об асфальт, то есть — некомфортно.
— Это что тут, измена? — с холодным торжеством выкрикивает чей-то гнусавый голос.
Похолодев, я оглядываюсь. Передо мной, широко расставив ноги и важно возложив сухую ладошку на рукоять трофейного кинжала, стоит мэтр Трюшо, сразу за ним — трое разбойников. Какое-то мгновение я тупо пялюсь на ножны клинка, что явно отнят у пленного рыцаря, — искусно выкованные, украшенные роговыми накладками с дворянским гербом. Похоже, палач наш не брезгует и мародерством. Тут же лицо мэтра дергается, с вытаращенными глазами и перекошенным ртом он испуганной ланью прыскает в сторону. Стоящий за ним воин роняет копье, с коротким всхлипом рушится навзничь, а я с удивлением вижу торчащий из груди убитого нож. Не успеваю я и глазом моргнуть, как один из оставшихся разбойников с ревом кидается на меня. Я с трудом уворачиваюсь от пьяного, но тот ловко подсекает мне ноги, неподъемной тяжестью наваливается сверху.
Не знаю, откуда взялась эта глупость, что раньше люди были мелкие и чахлые, и даже рыцарские доспехи, что хранятся в исторических музеях, с трудом налезают на современных двенадцатилетних сорванцов. Думаю, дело в том, что это — детские доспехи. Да, здесь делают и такие, на заказ для сеньоров. Обычный доспех достаточно дорог, чтобы просто так простаивать в углу. Его рассекают в сражении, царапают и бьют, неоднократно ремонтируют. Чаще всего доспех ждет та же участь, что и всех изделий из металла в наши дни — переплавка в кузнечной печи.
