Но странное дело: Шарль даже сумму выкупа уточнять не стал, что-то ему от них надо иное. А палач наш, польщенный вниманием главаря, расцвел, муха навозная, разговорился. И все, сволочь, со мной норовит поделиться, как с образованным человеком. С окружающим быдлом ему скучно, его в образованное общество тянет, умом блеснуть и знаниями похвалиться. Пока железный прут в огне раскаляет, он со мной калякает, а когда прутом в живого человека тычет, мэтр замолкает завороженно, только глазки масляно так блестеть начинают. Живи он в Москве двадцать первого века — нашел бы себя в роли мелкого чиновника, там, где людей можно морально пытать, но и здесь не пропал — развернулся. Вот уж кто удачно вписался в эпоху!
— Если ты думаешь, юноша, — это мэтр так ко мне обращается, — что у нас в пыточном деле царит полная анархия, ты крупно заблуждаешься. Целая наука о пытках существует, и если бы в Парижском университете было хоть одно профессорское место по этой дефицитной специальности, я бы сейчас преподавал в Сорбонне, а не торчал в богом забытом лесу!
— Вот как? — бубню я, пытаясь дышать через рот.
Всю жизнь я учился, чтобы приносить людям выздоровление. Больно видеть, как терзают здоровое человеческое тело! Я отворачиваюсь, но назойливый голос проникает в уши даже сквозь дикие вопли несчастного рыцаря.
— Есть бичевание, скажем, мягкое — розгами или кнутом с кожаными ремешками, а есть и построже — железными цепочками или палкой, что рвет мясо и крушит любые кости.
Я сглатываю.
— Еще есть ослепление — кипяточком бурлящим или таким вот железом... — На моих глазах бывший палач вдруг проворно тычет раскаленным прутом в глаз рыцарю.
Отчаянный вопль заставляет вспорхнуть в небо всех окрестных птах, с омерзительным шипением раскаленный добела стержень выжигает глазницу — рыцарь бессильно обвисает на ремнях. Толпа вокруг радостно гомонит, требует окатить сеньора водой, чтобы тот не валял дурака и не ломал всем потеху.
— А ну тихо! — шипящий голос палача с легкостью перекрывает гомон толпы. — Пусть повисит, сил наберется, они ему еще понадобятся, хе-хе. А мы пока к следующему господину...
Он продолжает как ни в чем не бывало:
— Неплохо еще ухо обрезать, но не все сразу, а ломтиками тонкими, стружечкой. Зубы хорошо напильником точить, еще лучше — сверлить, а потом рвать. Тут главное — не спешить. На первый, невнимательный взгляд зубов очень много, но и они когда-то кончаются, а потому работать с ними надо бережно, с прилежанием.
