Репортер такого ранга всегда должен быть рядом с президентом, во всяком случае, так близко, насколько это позволено. Потом он поделится информацией с другими, не столь знаменитыми персонами из самолета прессы.
У Торпа была своя команда, которую он набрал из разных телекомпаний. Операторы, осветители, техники сидели вместе со своим оборудованием в хвостовой части самолета.
За спиной Торпа члены его команды втихомолку играли в покер. Даже бранились шепотом. Обычно он присоединялся к ним, чтобы скоротать время. Но сейчас ему надо было о многом подумать и многое успеть уже во время полета: собрать воедино кое-какие куски информации, наметить главные, интересующие его пункты, набросать вчерне план действий в день похорон. Потом, в Лондоне, ему будет некогда. Тогда придет время наблюдать за тем, кто, как, на что реагирует, ждать подходящей цитаты. Вот это желание быть в центре событий, улавливать минутное, делать собственные репортажи и было главной причиной того, что он отказался от начальственной должности в Нью-Йорке.
Торп надеялся вытянуть у пресс-секретаря какие-нибудь обрывочные сведения и, пустив в ход собственные таланты наблюдения и обобщения, не только обеспечить материалом собственные репортажи, но и подкормить информацией коллег.
Хотя его миссия была настоящей синекурой, он почти желал, чтобы она досталась Карлайлу или Диксону, корреспондентам соперничающей телекомпании. Ведь он летел на воздушном судне Номер Один, а Ливи — на самолете прессы.
Последние несколько дней она старалась держаться на расстоянии. Торп предоставил ей эту возможность. Да у него практически и не было выбора — он работал над тем, что должно было стать Главным репортажем. Но именно работа сводила их снова и снова, с методичным упорством.
Ливи была очень сдержанна. Она ничем не напоминала ему женщину, которая с аппетитом поглощала хот-доги и бурно радовалась, что мяч попал в «дом». Легкость, с которой она отдалила его от себя, он переживал болезненнее, чем хотел себе в том признаться. Даже себе. Нетерпение вообще опасная черта. Он знал это, но, что скрывать, его нетерпение все возрастало.
«Нет, Ливи, несомненно, ко мне неравнодушна», — думал он, хмуро глядя в окошко самолета. От встречного ветра самолет слабо подрагивал. Торп достал сигарету. Не имеет значения, что она говорит и как себя ведет, это не может изменить того, какая она была тогда. Как ее тело откликалось на его ласки. Страстно, мгновенно. Это был голод, неутоляемый годами. Как бы она ни противилась этому, голод брал верх, когда он, Торп, ее обнимал. И пока этого достаточно. Пока.
