«Наркотики, – Царапала Ева в своем блокноте. – Полицейский значок в луже крови. Изуверское убийство. Стриптизерши. Уничтожение видеозаписей камер наблюдения. Извращения? Секс? Деньги? Тридцать монет…»
Когда Рорк с Пибоди закончили обход здания и вернулись, Ева продолжала что-то черкать в своем блокноте.
– При чем тут монеты? – говорила она сама с собой. – Что это означает? Что он умер из-за денег? В таком случае как это увязывается с тем, что убийца пытался инсценировать ограбление? Или это еще какой-то символ? Кровавые деньги… И почему – именно тридцать?
– Тридцать сребреников Иуды, – услышала она голос Рорка и подняла на него отсутствующий взгляд. – Вы хорошо учились в полицейской академии, лейтенант, но плохо усвоили Закон Божий. Иуда Искариот за предательство Иисуса получил именно тридцать сребреников.
– Тридцать сребреников… – У Евы что-то словно взорвалось в голове. Она вскочила на ноги. – Стало быть, Коли – Иуда? Но тогда кто же – Иисус? – Она в последний раз окинула взглядом изуродованный клуб. – Время вышло, – сказала она Рорку, – тебе пора вызывать своего шофера!
– Он уже должен быть здесь. – Рорк открыл дверь, пропуская жену вперед, а когда она вышла, нагнулся и поцеловал ее в губы. – Спасибо за помощь, лейтенант.
– Глядите-ка, он еще и целоваться умеет! – пропела Пибоди, провожая взглядом Рорка, который направлялся к ожидавшему у обочины лимузину. – И, судя по всему, это у него здорово получается!
– Только не мечтай о том, что когда-нибудь ты в этом убедишься!
– Я и не мечтаю. – Пибоди сложила губы в трубочку и ревниво посмотрела на Еву. – Но знаю одно: чтобы пройти через бури и препоны этой жизни, я найду себе такого же мужчину, как Рорк!
– У тебя их уже сейчас не меньше двух, – заметила Ева.
– Это все не то! – вздохнула Пибоди, забираясь в машину. – И близко не стоит! Кстати, куда мы едем?
– Как ты относишься к стриптизу, Пибоди?
– Скажите мне, что это – мужской стриптиз, и я – ваша на веки веков!
– Тебе опять не повезло. Видимо, такая уж у тебя судьба…
Нэнси жила в очень приятном доме довоенной постройки на Лексингтон-авеню. Почти на каждом окне с внешней стороны здания были длинные ящики с цветами, возле подъезда стоял симпатичный швейцар. Ева показала ему полицейский жетон, а он расцвел улыбкой, будто ему подарили букет роз.
– Надеюсь, у нас тут ничего не стряслось, лейтенант? – полувопросительно проговорил он. – Если я чем-то могу вам помочь, я – целиком в вашем распоряжении.
