— Ничего себе!
— Шутька уверяет, что внутри кто-то есть.
— Трещиной это быть не может, Джуди. Смотри, она ровно идет вверх, потом горизонтально, потом вниз. И видишь, этот разрез в середине? Это наверняка что-то вроде дверей.
— Но для чего?
— Это людских рук дело. У природы таких прямых линий не получилось бы.
Зачарованный сделанным открытием, он провел пальцем вдоль трещины. Джуди, соображавшую вдвое быстрее, чем Никки, понемногу охватывал страх.
— Пойдем, папе расскажем.
— Нет, погоди минутку. Я хочу посмотреть. Слушай, если бы они открывались наружу, на выступе были бы канавки, чтобы им легче распахиваться. Они должны открываться внутрь. Подожди, я попробую нажать.
Джуди стояла, боязливо прижав к груди извивавшуюся всем телом дворняжку; ей все это очень не нравилось.
— Давай сначала за папой сходим.
Но Никки старательно толкал утес.
— Должно быть, заперты.
— Может, они все же естественные, — с надеждой сказала Джуди, — результат землетрясения или еще чего? Ну, там, вулкана.
— Дурында.
— Но Никки…
В этот миг одна из дверей сама собой растворилась, величаво и плавно, словно дверца тяжелого сейфа.
Две желтых руки с длинными, как у китайского мандарина, ногтями высунулись из темного каменного нутра, — и ласково столкнули детей с обрыва.
После того, как Герцог и мистер Пьерпойнт обыскали весь остров, ползая по скалам и криком призывая детей, они вернулись за помощью на яхту. Яхта раз за разом оплывала вокруг острова, нацелив бинокли на каменные отвесы и море под ними. На остров высадили поисковую партию, чтобы еще раз обшарить каждый его вершок. Но глаза взрослых, даже усиленные биноклями, оказались не так остры, как глаза детей, да и человеческому чутью было до Шутькиного далеко. Никто не заметил трещин в скале. В конце концов поисковая партия возвратилась с обнаруженной в воде красной соломенной шляпой Джуди.
Пожалуй, лучше не вдаваться в подробности сцены разыгравшейся на борту, — с Герцогиней, прямой и застывшей, как статуя (только пальцы ее двигались сами собой, раздирая платок), и с несчастным Герцогом, съежившимся в каюте, глядя в пол и обхватив руками седую голову. Мистер Пьерпойнт, приходившийся Герцогине братом, чувствовал себя не лучше прочих.
Он говорил:
— Фанни, это несчастный случай. Тебе не в чем себя винить.
В течение двух дней яхта обыскивала море, а затем уплыла. Больше им ничего не осталось.
Когда Джуди слетела с выступа, по-прежнему прижимая к груди Шутьку, обе они завизжали, причем в точности на одной ноте.
