Глава шестнадцатая
Майор авиации
Мистер Фринтон сунул оружие в карман своей домашней куртки, двумя сильными руками взял каждого из близнецов за шиворот и поднял их на ноги. Не издав ни звука, все трое принялись задом спускаться по лестнице, нащупывая ногами ступеньки.
У подножия лестницы он немного помедлил.
Затем, развернув детей, по-прежнему остававшихся беспомощными в его крепких ладонях, он зашагал с ними прочь из прихожей, по тоннелю, в лифт. Лифт пошел вверх. Лязгнула дверь, он провел их по привычному уже коридору, пинком открыл дверь своей комнаты и втолкнул детей внутрь.
Вслед за этим он сел на кровать, сжал руками голову, словно собираясь заплакать, и произнес: «Дьявол!»
Когда он снова взглянул на них, гневное выражение растаяло, уступив место одной из уже знакомых близнецам трогательных улыбок.
— Не обращайте на меня внимания.
— Что-нибудь случилось? — участливо спросила Джуди. Поднявшаяся по лестнице не так высоко, чтобы, подобно Никки, увидеть сквозь дверь Хозяина, Джуди, хотя и сбитая с толку, сразу поняла, что мистер Фринтон нуждается в утешении. Никки же все еще недоставало дыхания, чтобы выговорить хоть слово.
— Можно и так сказать.
— И что же?
— Вам волноваться не о чем.
— Понимаете, — принялась объяснять Джуди, — нам хочешь не хочешь приходится волноваться. Нас ведь похитили.
— Да, я знаю.
— Тогда вы должны нам все рассказать.
— О Господи! — с чем-то вроде отчаяния в голосе сказал мистер Фринтон. — Вы всего-навсего впутались только что в преднамеренное убийство.
— А кого должны были убить?
— Хозяина, конечно.
— Мы бы не возражали.
Мистер Фринтон мрачно сказал:
— Вы-то нет, — а он?
И резко встав, добавил:
— Шли бы вы лучше спать. И больше даже близко не подходите к этому месту. Просто не подходите, понятно? Вы только запутываете все.
Никки спросил:
— Вы собирались его застрелить?
— Да.
— А вы бы сумели?
— Это нам и предстояло выяснить.
— Но я думал, что вы…
— Послушайте, голуби мои, может, вы все же пойдете спать?
— Нет.
Казалось, он вдруг обнаружил, что они ему симпатичны, а они обнаружили, что им симпатичен он. Он рассмеялся и сказал:
— Нет, честно, детям во все это путаться незачем.
Стоило привыкнуть к его черной бородке и перестать обращать на нее внимание, как оказывалось, что лицо его отмечено разумом и добротой.
