— Как бы там ни было, они это сделали уже давно.
— Да какая разница — когда, все равно это ужасно.
— А вдруг он его откусил, — с надеждой сказала Джуди, — просто такой несчастный случай.
— Так или иначе, а я, прежде всего, понятия не имею, удастся ли мне стянуть ключ.
— А он вообще существует?
— Не знаю.
— В следующий раз, как пойдешь, осмотри дверь.
— Дверь открывается сама собой, ты разве не помнишь?
— Ой, а верно!
— У них там какие-нибудь чертовы невидимые лучи или еще что.
— Или под ковриком чего-нибудь спрятано, встанешь — раз и готово.
— Нет там никакого коврика.
— Ну тогда под войлочным ковром, как у мамы, чтобы звонить за обедом насчет следующего блюда.
— Может и так.
— Никки, мне что-то не хочется туда идти.
— Так ты же первая и заговорила об этом.
— Двери сами собой открываются и вообще.
Никки сказал:
— Если только я улучу возможность, то есть если я буду уверен, что они оба чем-то заняты, я, может, и загляну в дневники.
Так он и сделал, и книги, действительно, оказались дневниками.
Самая первая открывалась словами, написанными косым почерком, с тире вместо точек. Слова были такие: «24 — го марта 1849 — Секрет вечной жизни состоит в том, чтобы понять, зачем тебе нужна вечная жизнь…»
В этот миг вошел Китаец.
Сердце Никки подскочило до самой глотки, застряло в ней ненадолго, едва его не придушив, затем перевернулось и ухнуло вниз. Приземлилось оно чуть выше колен. Никки затиснул книгу между других.
Комментариев не последовало.
Глава пятнадцатая
Проблеск Эвереста
Субботними вечерами атмосфера, царившая на острове, изменялась. Если погода стояла ясная, дети иногда засиживались на вершине островка допоздна, наблюдая как прорастают в своей расширяющейся вселенной звезды, как головокружительно изгибается Млечный Путь, вызывающий в том, кто глядит на него, ощущение, будто он, глядящий, откидывается назад, делая мостик. Ах, что за зрелище являло их взорам это звездное марево, — серебристый дымок лесного костра в пустоте пространства! Дети выросли в сельском краю. И хотя неправильные глаголы порой ставили их в тупик, они без труда узнавали птиц по песням, деревья по очертаниям и животных — почти инстинктивно. К примеру, если у них спрашивали, что это там за птица, они никогда не вглядывались в цвета ее оперения. Просто называли ее и не могли потом объяснить, откуда они это знают. А если их и дальше донимали вопросами, они раздраженно отвечали «Ну, так она летела» — или «Ну, знаем и все».
