Она с трудом выговорила:
— Я не помню его объяснений.
— Ты разве не понимаешь, что не могут они заниматься хорошими делами и при этом стрелять в людей?
— Может быть, это они по ошибке? Да, конечно. Он так и сказал.
— Да не бывает таких ошибок. И если мы с тобой здесь на каникулах, то почему мама и папа не пришли попрощаться с нами? И почему нас запирали?
Джуди расплакалась.
— Ну, ладно, Джу, шут с ним. Мы еще успеем все это обдумать.
— Нет.
— Что нет?
— Давай думать сейчас.
Никки сидел, боясь пошевелиться и стараясь не дышать. Братцыкролики, думал он, похоже я ее все-таки вытянул. Только не торопись.
Она сказала:
— Я совсем не помню, что он мне говорил. Все будто смазалось. По-моему… А ты не чувствовал, что засыпаешь?
— На меня это вообще не подействовало.
— Что?
— То, что он делает с помощью глаз или мозга, или я не знаю чего.
— Но он же с тобой разговаривал?
— Он произнес латинскую фразу — на радостях, что меня не проняло. Да и то, прежде чем он смог ее выговорить, ему пришлось выпить еще один стакан виски. Мне кажется, он вообще без виски говорить не может, — так, как мы говорим. Сам-то он разговаривает не то с помощью глаз, не то лба, не то еще чего-то.
— Как муравьи, — совершенно нормальным тоном сказала Джуди. — Они прижимаются друг к другу усиками. Я читала в учебнике биологии.
— Вот что-то похожее он с тобой и проделал.
— Ник, как интересно! Это значит, что я могу разговаривать, как муравьи, а ты не можешь.
— Это значит еще, что он способен прочесть любую твою мысль, и заставить тебя думать все, что ему захочется.
— Так вот что он с техниками сделал!
— Да.
— Ужас какой!
— Захочет — и заставит тебя думать, что ты колбаса, — сказал Никки, развивая успех.
— Ну уж этого он не сумеет.
— Еще как сумеет.
— Колбаса же вообще думать не может.
Никки открыл было рот и снова закрыл.
— Если…
— Никки, а если мне захочется кое-куда, он и об этом узнает?
— Наверняка.
— Гадость какая! Так он тогда… Выходит, он меня загипнотизировал, а это уж такая подлость, что я и не знаю.
— Наконец-то ты поняла.
Она поняла или, вернее, была готова понять.
— Если этот человек…
Никки запнулся. Всей своей герцогской душой он желал назвать Хозяина «этим человеком». И не мог. Получалось фальшиво. При первых же своих словах он вспомнил его глаза.
— Если Хозяин, — сказал он, и оба посмотрели на дверь, — если Хозяин…
Они сидели молча, освещенные, словно на сцене, и смотрели на ручку двери.
Когда разговор возобновился, оба уже шептались.
