Пока они слушали эту речь, Никки чувствовал, как в нем просыпается бес злоехидства.
— Ничего?
— Ничего.
— Тогда скажите мне, чему равен корень квадратный из сорока девяти миллионов сорока двух тысяч девяти?
Доктор Мак-Турк, не сморгнув, мгновенно ответил:
— Семи тысячам трем.
Свернувшись на больничной койке с измасленной дворняжкой, пригревшейся у нее на груди, Джуди сказала:
— По-моему, он замечательный человек.
Спрашивать «кто?» было бессмысленно.
— Почему это, интересно?
— Ну как же, Никки, ведь он такой добрый. Его ужасно заинтересовало все, о чем я ему рассказывала. Он сказал, что был когда-то знаком с папиным прадедушкой. Представляешь, какой он старый? Это после того, как я рассказала, кто мы такие и как мы приплыли сюда на яхте дяди Пьерпойнта только ради того, чтобы потом похвастаться, что мы здесь побывали, и…
— О чем это ты, Джу?
— О Хозяине, конечно. Как любезно он себя вел! А потом я рассказала ему, что у нас отняли Шутьку, и как она, бедненькая, скучает, и он отправил за ней Китайца и сказал, что у него тоже был скай-терьер, подарок королевы Виктории, его звали Рэбби и он…
— Послушай, Джуди, да вы же ни слова не сказали друг другу!
— Ой, Ник, ну что за глупости. Мы с ним проговорили несколько часов.
Никки, не веря своим ушам, беспомощно уставился на сестру.
— И что же ты ему рассказала?
— Все. Я рассказала, какой дядя Пьерпойнт богатый, и что в Америке он был Сенатором, а он сказал, что знал однажды молодого человека по имени Рокфеллер, который давал на чай по десяти центов мальчикам, носившим за ним то ли клюшки для гольфа, то ли мячи, и еще сказал, что хорошо бы познакомиться с дядей Пьерпойнтом, потому что дядя может быть для него полезен, а я рассказала ему про маму, а он сказал, что пошлет ей весточку про нас, — ну, что с нами все в порядке, и объяснил, почему мы пока не можем вернуться на яхту…
— И почему же?
— Я уже не помню.
— Почему мы не можем вернуться на яхту, Джуди?
— Ну Никки, ну он же мне все объяснил. Ты все равно не поймешь. Но он очень хорошо объяснил, почему нам придется побыть здесь подольше, вроде как на каникулах, пока он не закончит ту штуку…
— Какую штуку?
— Ту, которую он делает. А потом мы, может быть, сумеем ему помочь — через папу, — да, он так и сказал, потому что у папы есть связи или еще что-то, и тут появилась Шутька, а потом он разговорился с тобой.
— Да он со мной и вовсе не разговаривал.
— Но я же видела. Вы проболтали не меньше пяти минут.
