Рыдание.
— Нас заперли здесь.
Еще одно.
— Они держат Шутьку где-нибудь внизу. Может, у них тут и животные есть.
— Шутька погибла.
Никки вдруг побелел, как белеют костяшки стиснутых кулаков, и сказал:
— Если Шутьку убили, я их всех тут прикончу.
Он подскочил к двери и ударил по ней.
И в бешенстве произнес самое страшное из известных ему ругательств:
— Гады, гады, гады!
— Не сквернословь.
— А вот буду. И все равно они не сделали этого.
— Чего?
— Шутька жива, — сказал он, смерив Джуди таким гневным взглядом, будто она это отрицала.
— Может быть и жива.
— Ах, Шутька, Шутька!
Несколько времени спустя, настроение у них изменилось, они испытывали скорее любопытство, чем отчаяние.
— Слушай, а кто же они, в конце концов, такие, эти люди?
— Может быть, пираты?
— Да откуда теперь возьмутся пираты, дурочка? Я, во всяком случае, не думаю, что это пираты. А ты?
— Ну, тогда гангстеры или контрабандисты.
— Интересно, какая тут может быть контрабанда, в середине Атлантики?
— Ладно, — покладисто сказала Джуди, — но все равно они тут чемто незаконным занимаются. В конце концов, они расхаживают с пистолетами и сбрасывают с обрыва людей, это как-то не похоже на родительское собрание, верно?
— А может они инопланетяне или какие-нибудь летающие колдуны?
— Да чушь это все.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Джуди у нас все знает.
— Детские сказки — вся эта твоя научная фантастика.
— Джуди все знает. Джуди…
Они как раз намеревались поцапаться на эту тему, когда дверь беззвучно отворилась, обнаружив улыбающегося мужчину с сервировочным столиком.
Мужчина был загорел, лыс, и на округлом лице его светилась очаровательная улыбка (зубы вставные). Мелодичным голосом он объявил:
— Доброго утречка, детки. Как насчет ням-ням?
Дети возмущенно уставились на него, ибо по их меркам «детки»и «нямнм» были едва ли не хуже стреляющего Китайца. Если бы этому мужчине да нацепить ватные усы, из него получился бы отличнейший Санта Клаус. Голосок у него был, как у кукушки, но вроде бы добрый.
Светским тоном Джуди произнесла:
— Заходите.
Неестественность его голоса заставила и ее вести себя неестественно.
— С добрым утром.
— Доброго утречка, голубки, — сказал он. — Доброго утречка, милые крошки. Наилучшего утречка желает вам Бравый Бен Бакштаг.
— Кто?
— Кто как не я, детки, — так тут зовут старого Весельчагу.
Никки решил опустить предисловия и требовательно спросил:
— Где Шутька?
— А не будет ли ваша честь так благолюбезна открыть мне, кто она, эта Шутька, и где этой Шутьке положено быть?
