Он заговорил неторопливо, будто отмеряя на весах каждое слово:
— Первые две из приведенных вами причин не выдерживают никакой критики. Видите ли, этот Кэнтел не убийца и он не носит с собой оружия. Вы рассуждаете о его характере и логике его поступков. Но ведь вы сами сказали, что он сидит на игле и в тот вечер нашпиговал себя до бесчувствия. Нет, закономерности характера и логика поступка здесь неприменимы.
Я скромно промолчал. Было еще слишком рано начинать дискуссию о логике поступков наркомана.
— Если бы не тот звонок, — напомнил я.
— Возможно, то был лишь случайный свидетель, — предположил он.
— Возможно, но маловероятно. Где находился свидетель? Если в квартире, то почему не пришел на помощь мисс Сент-Пол? И под кайфом, и без него Билли-Билли Кэнтел остается безобидным слизняком, который и конфеты у ребенка не в состоянии отнять. Если предположить невозможное, что он вдруг кинулся на мисс Сент-Пол с ножом, то она, молодая здоровая девушка, запросто бы его укоротила, а потом бы еще и полицию вызвала. Он вовсе не разъяренное чудовище, поверьте мне.
— Мы говорили о свидетеле, — напомнил мне Тессельман.
— О свидетеле, да. Где он был? В квартире? Если так, то это был либо сам убийца, либо его подручный. Ведь он даже не попытался предотвратить преступление.
— Возможно, он находился в доме напротив и наблюдал через окно. Потому и полицию сразу вызвал.
— Я никогда не был в квартире у мисс Сент-Пол, — признался я. — Так что вынужден оставить этот вопрос на ваше усмотрение. Решайте сами, возможно такое или нет.
Мои слова, казалось, привели его в секундное замешательство, затем он глубокомысленно нахмурил брови, переводя взгляд на сложенные на коленях руки и погружаясь в раздумье.
— Вы правы, — сказал он наконец. — Он не мог ничего увидеть из окна дома напротив. Мейвис убили в гостиной, а там на окнах всегда опущены шторы. Потому что работают кондиционеры.
— Значит, он должен был находиться в квартире.
— Да. — Он мрачно взглянул на меня. — Я вижу вас впервые. Не знаю, до какой степени вам можно доверять: о телефонном звонке в полицию я тоже услышал от вас же. Вас не очень оскорбит, если я проверю правдивость этой истории?
— Вовсе нет, — сказал я. — Вы не будете возражать, если я пока закурю?
— Пожалуйста.
Он пододвинул ко мне пепельницу и снял трубку. Я закурил сигарету, глубоко затягиваясь табачным дымом, в то время как Тессельман говорил с кем-то, к кому он обращался по имени — “Джон”. Он сказал, что подождет у телефона, и мы избегали встречаться друг с другом глазами, пока Джон наконец не вернулся и не ответил на его вопрос.
