Билаф жестом отпустил солдат и уставился на Брахта.
— Кто такой?
Он едва сдерживал ярость. Голова у Каландрилла опять разболелась, и он облизал губы. Наемник представился сам:
— Меня зовут Брахт. Я солдат из клана Асифа из Куан-на'Фора. Твой сын должен мне десять варров.
— Кернийский наемник? — с презрительным смешком спросил Тобиас. — Так теперь ты водишь дружбу с варварскими латниками, Каландрилл?
Брахт напрягся, не сводя голубых глаз с лица Тобиаса.
Каландрилл испугался, что он ответит оскорблением на оскорбление, и торопливо залепетал:
— Он спас мне жизнь! Меня избивали, а он остановил их. Он дал мне крышу, и я пообещал ему десять варров.
— Дешево же ты ценишь свою жизнь, — сказал Тобиас.
Он еще что-то хотел сказать, но Билаф жестом заставил его замолчать и блеснул глазами в сторону кернийца.
— Это правда?
Брахт кивнул. Билаф хлопнул в ладоши, и в дверь вошел слуга с бесстрастным выражением на лице.
— Десять варров! — резко приказал домм. — Быстро!
Слуга вышел. Четверо мужчин остались стоять в молчании, и только Брахт чувствовал себя непринужденно, словно он каждый день бывал в такой титулованной компании. Каландрилл переминался с ноги на ногу, раскачивая языком уже и без того качающийся зуб. Слуга принес небольшой кошелек; Билаф указал ему жестом на Брахта, и деньги перешли из рук в руки.
— Благодарю, — сказал керниец, едва заметно склонив голову.
— Благодарю тебя за услугу, — промычал Билаф. — Можешь идти.
Брахт с улыбкой посмотрел на Каландрилла.
— Прощай, Каландрилл.
— Прощай, — ответил Каландрилл. — Спасибо тебе.
Керниец кивнул и отправился вслед за слугой. Каландрилл распрямил плечи в ожидании взрыва отцовского гнева.
Ждать пришлось недолго.
— Ты, — начал Билаф, резко выкрикивая слова, словно хлестал его бичом, — ты сын домма Секки. У тебя есть определенное положение, и ты должен быть примером. У тебя есть и определенные обязанности. Самая главная из них — это покорность. Без покорности нет ничего, только хаос. Соблюдение протокола — часть твоих обязанностей. Но тебе на это наплевать. Тебя позвали на банкет, который имел огромное значение. Этот банкет был устроен в честь наших договоренностей с Альдарином и помолвки твоего брата. Ты же оскорбил и наших гостей, и свою собственную семью!
Он прервался, фыркнув, словно от злости у него отнялся язык. Тобиас стоял позади с наглой усмешкой, явно наслаждаясь унижением брата. Каландрилл молчал, дрожа и негодуя.
— Ты оскорбил Надаму, которая в один прекрасный день станет женой домма, — продолжал Билаф. — Ты оскорбил свою семью. Неужели в тебе нет и капли уважения к нам? — Он замолчал, но, поскольку Каландрилл не произнес ни слова, продолжал: — Ты разочаровываешь меня, мой мальчик. Я уже давно не возлагаю на тебя никаких надежд; но, во имя Деры, ты просто ничтожество. Ты не боец, да и дела государственные тебя не интересуют. Но — слава Богине! — у меня есть на кого положиться. Однако оскорблений от тебя я не потерплю! Если тебе приказано быть на банкете, то ты должен на нем быть. Ты не имеешь права исчезать. Ты не имеешь права появляться в таком виде…
