Торвах вдруг прервал схватку и принялся упрекать младшего сына домма:
— Побойся Деры, Каландрилл! Ведь у тебя в руках клинок, а не книга!
Лишний раз убедившись в своей правоте, домм отвернулся от окна, плотнее закутался в плащ и пошел прочь. Он спускался по винтовой лестнице с таким мрачным видом, что слуги в страхе разбегались, а часовые, стоявшие вдоль коридоров, вжимались в стены. Подойдя к двери из черного дерева, инкрустированной пурпурными и зелеными оккультными символами, он резко толкнул ее и замер в проеме, привыкая к тусклому свету чадящих факелов в железных канделябрах, стоявших вдоль глухих стен комнаты. Воздух здесь был такой спертый, что домм даже поморщился. Ему почудилось, что отбрасываемые факелами тени скрывают нечто такое, чего лучше и не видеть. На запыленном столе посередине комнаты лежало несколько черепов и стояла мумия слепой кошки и пробирка с крошечным трупиком мертворожденного ребенка. Сидевший за столом маленький лысенький человечек с птичьими глазками и с бородавкой на носу обернулся на шум открываемой двери и встал, нервно моргая, навстречу домму.
— Повелитель? Ты хочешь услышать предсказание?
Билаф утвердительно хмыкнул, раздумывая над предназначением расставленных на столе предметов — действительно ли они необходимы для вершения его ремесла, или Гомус пользуется ими для отвода глаз?
Человечек выбрался из-за стола и поспешил закрыть за доммом дверь. В развевающейся черной мантии он походил на паука или питающуюся падалью птицу. Даже он, домм Секки, правитель сильнейшего города в восточном Лиссе, находясь рядом с этим колдуном, чувствовал себя не в своей тарелке.
— Я принял решение о будущем моих сыновей, Гомус, — заявил он. — И хочу знать, совпадает ли оно с линией судьбы.
Гомус кивнул и, пошарив в темноте, вытащил стул и рукавом смахнул с него пыль. Билаф с отвращением глянул на предложенный ему стул, но сел. Гомус встал с противоположной стороны стола и посмотрел на домма поверх черепов.
— И каково же оно, твое решение? — Голос у него был скрипучий, ветхий, как и его пожелтевшая, словно давным-давно не видевшая солнечного света, кожа.
— Моим наследником будет Тобиас, — сказал Билаф. — Это само собой разумеется. А Каландрилл пойдет в священники.
— В священники? — пробормотал Гомус. — Ему это не понравится. У служителей Деры нет времени на книги.
— Нравится, не нравится — это к делу не относится, — резко возразил домм. — Будь он прилежнее в занятиях фехтованием, я бы отправил его в Форсхольд, но ведь в нем же нет ничего от солдата.
