— Эти деревья — валлины, Карамон! — выкрикнул он.
Суровое лицо гиганта неожиданно смягчилось.
— Я знаю, Тас, — печально ответил он. — Это Утеха.
— Нет, не может быть! Это просто…просто другое место, где тоже растут валлины. Таких мест должно быть много…
— А много ли таких мест, где находится озеро Кристалмир? Или ты не узнал валун, где мы оба встречали Флинта, который сидел там, строгал чурбачок и смотрел на дорогу в…
— Ты не понимаешь! — сердито перебил кендер. — Так не может быть.
Сорвавшись с места, он побежал, или, вернее, попытался побежать, вперед, с трудом выдирая ноги из густой чавкающей грязи. Достигнув места, где стоял Карамон, он схватил гиганта за руку и сильно потянул.
— Давай улетим отсюда, Карамон! Скорее!!! — С этими словами он снова поднял над головой магическое устройство. — Мы можем вернуться в Тарсис! Туда, где драконы обрушили на меня целый дом. Это было чудесное время, все было так увлекательно, так интересно! Ты помнишь?
Его пронзительный голос затерялся среди обугленных деревьев. Карамон взял из рук кендера магическое устройство и, не обращая внимания на отчаянные протес ты друга, начал поворачивать драгоценные камни и изгибать шток, постепенно превращая скипетр с шаром на конце в простой, ничем не примечательный брелок.
Тассельхоф с несчастным видом следил за ним.
— Почему бы нам не убраться отсюда? — жалобно спросил он. — Здесь просто жутко. У нас нет ни еды, ни воды, и, насколько я понимаю, здесь ее взять негде.
Смотри, приближается новая гроза. Сорвется какая-нибудь из этих дурацких молний — и от нас одни башмаки останутся. Кроме того, ты ведь знаешь, что это не Утеха…
— Я не знаю, — тихо откликнулся Карамон. — Но я собираюсь выяснить. Вот только что происходит с тобой, дружок? Куда подевалось твое любопытство? С каких это пор кендеры стали отказываться от приключений?
И он захромал дальше.
— Я любопытен, как и другие кендеры, не больше и не меньше, — пробормотал Тассельхоф неуверенно и, опустив голову, поплелся за Карамоном. — Просто одно дело — интересоваться местом, где ты никогда не был, и совсем другое — проявлять интерес к своему собственному дому. Да где это видано, чтобы кендеры интересовались местами, где им все хорошо знакомо? Родной дом не должен меняться, он обязан стоять и ждать тебя, пока ты не вернешься из чужих краев.
Дом, в конце концов, это нечто такое, о чем ты можешь сказать самому себе:
«Боги! Да тут все выглядит точно так, как и прежде!», а вовсе не: «Боги!
