Он улыбнулся, погладил ее пальцы.
— Конечно, они и сами разгрузили бы и были бы очень рады сделать это. Но ценности принадлежат королю, и один Бог знает, как он нуждается в деньгах. Этим морякам еще не заплатили, и они отказываются работать за бумажки, которые не могут обменять на наличные, а подрядчики не дают провианта бесплатно. Боже мой, и трёх часов не хватит, чтобы рассказать обо всех наших тяготах, столь нескончаемых, что и судья расплакался бы. Но вот что я должен сказать тебе: те трое, которые вчера заболели, — умерли, а сегодня заразились еще четверо.
Эмбер в ужасе взглянула на него:
— И что вы с ними сделали?
— Отправили в чумной барак. Мне говорили, что ворота охраняются теперь и что никто не может выехать без свидетельства о здоровье. Это правда?
— Да, но тебе нечего беспокоиться. У меня есть свидетельство для тебя, я достала его, когда получала их для Нзн и всех остальных. Даже на Сьюзен есть свидетельство! Но какая была кутерьма! Улицы были забиты, очередь к дому лорда-мэра — на полмили. Думаю, все горожане уехали.
— Если такие свидетельства выдают людям, которых они не видят, то не многого они стоят.
Эмбер усмехнулась:
— Если хорошенько заплатить, они и мертвецу выдадут бумагу об отличном здоровье. Я предложила им пятьдесят фунтов за всех, и меня больше ни о чем не спрашивали. — Она помолчала. — Знаешь, я теперь очень богатая.
Брюс сидел ссутулившись, словно все мышцы у него болели от усталости, но он слабо улыбнулся.
— Да, понимаю. Тебе приятно быть богатой, как ты и ожидала?
— О, гораздо больше! Господи Волне, теперь все хотят на мне жениться! И Бакхерст, и Толбот, и уж не помню кто еще. Какое это удовольствие — смеяться им в лицо! — Она рассмеялась, но в глазах сверкнуло коварство. — О, как замечательно быть богатой!
— Да, — согласился Брюс. — Наверное, это так. Они помолчали несколько минут, потом Брюс проговорил:
— Интересно, долго ли продлится чума?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Ну, я рассчитывал выйти в море через месяц, но мои люди не соглашаются, еще бы — они обнаружили голландское судно, на борту которого были одни мертвецы.
Эмбер не ответила, она подумала, что чума разразилась очень кстати для нее.
Когда они подъехали к дому Эмбер, она взбежала по лестнице впереди Брюса, полная радости и возбуждения. Иногда ей казалось, что вот такие минуты — награда за длительную разлуку с ним. Безумное, ослепительное счастье, граничащее с физической мукой, наслаждение, истомляющее и опустошающее, — такое бывает не каждый день, как бы ни была сильна любовь! Такие мгновения вынашиваются одиночеством и тоской, а потом вдруг расцветают полным цветом после долгих месяцев ожидания.
